другой стороны, если говорить о семье Батлеров в целом, то они больше нуждались в Эйлин, чем она в них. Родственники тянулись к ней, потому что рядом с ней в доме царило веселье, а если она уйдет, то останется пустота, которую никто из них не в состоянии заполнить.
На глазах старика Батлера его маленькая дочь превратилась в прекрасную, цветущую женщину. Он наблюдал, как она ходит в начальную, а потом в монастырскую школу, учится играть на фортепиано, что для него было большим достижением. Он видел, как меняются ее манеры и вкусы, как расширяется ее кругозор, который его впечатлял. Ее остроумные и уверенные суждения изумляли его. Она лучше разбиралась в живописи и литературе, чем Кэллам или Оуэн, а ее светские манеры были безупречными. За завтраком, обедом или ужином на нее всегда было приятно посмотреть. Он был отцом Эйлин и гордился этим. Он обеспечивал ее деньгами, чтобы она ни в чем не нуждалась, и он продолжит это делать. Никакому выскочке не будет дозволено разрушить ее жизнь. Он собирался всегда заботиться о ней и оставить ей такое юридически безупречное завещание, что, даже если ее будущий муж обанкротится, это никак не повлияет на ее благосостояние. «Ты самая очаровательная дама сегодня вечером» и «Как мы сегодня великолепны!» – ласково говорил он ей. За столом она неизменно усаживалась рядом с ним и глядела на него. Так ему хотелось. Он завел этот обычай уже много лет назад, когда она была ребенком.
Мать тоже безмерно любила Эйлин, а Кэллам и Оуэн щедро одаряли ее братской любовью. До сих пор Эйлин отдавала им свою красоту и внимание, так что вся семья оставалась довольна. Когда она отлучалась на день-другой, в доме становилось скучно и еда казалась не такой вкусной. Когда она возвращалась, все снова были веселы и счастливы.
Эйлин понимала это. Теперь, когда пришло время задуматься об уходе из дома, чтобы избежать поездки, к которой ее принуждал отец, ее решимость основывалась главным образом на ощущении своей важности для семьи. Она размышляла над словами отца и пришла к выводу, что должна действовать немедленно. На следующее утро после ухода отца она оделась для выхода на улицу, но решила приехать к Кэллиганам около полудня, когда Мэйми вернется домой на обед. Тогда она мимоходом упомянет о цели своего визита. Если Кэллиганы не будут возражать, она останется у них. Иногда Эйлин задавалась вопросом, почему в такие тяжелые времена Каупервуд не предлагает уехать вместе куда-нибудь подальше, но полагала, что ему лучше знать, что он может или не может сделать. Его растущие трудности тревожили ее.
Когда она пришла, миссис Кэллиган была дома и чрезвычайно обрадовалась ее визиту. После обычного обмена новостями Эйлин, не вполне представлявшая, как поступить дальше, села за пианино и сыграла грустную мелодию.
– Вы прелестно играете, Эйлин, – заметила миссис Кэллиган, которая была довольно сентиментальной женщиной. – Я люблю вас слушать. Хотелось бы, чтобы вы почаще заходили к нам. Теперь вы так редко навещаете нас!
– О,
