которым заправляла некая Мария Александровна Арцыбушева. Александр Вертинский о ней вспоминал: «Марья Александровна была женщина энергичная и волевая, довольно резкая и не лишенная остроумия. Собрав кой-какую труппу, она держала театр, хотя сборы были плохие; актеров приличных не было, костюмов тоже, а о декорациях и думать нечего. В оркестре сидел меланхоличный пианист Попов и аккомпанировал кому угодно, по слуху. Он не выпускал трубки изо рта и ничему не удивлялся. Кроме того, Марья Александровна еще давала уроки балетного искусства. Ученицами ее были молодые, довольно талантливые балерины, не попавшие в Большой театр… Группа эта называлась «Частный балет».
Занимаясь у Марьи Александровны, молодые балерины выступали также и в ее театре – для практики.
Марья Александровна была грозная женщина, за словом в карман не лезла, и я лично боялся ее как огня».
Именно эта дама впервые предложила Вертинскому попробовать себя на театральной сцене, пообещал в качестве гонорара обед из борща и котлет. Вертинский согласился – таково было его безденежье на тот момент. И в результате полностью определилась его дальнейшая судьба.
В этом же театре прошел первый крупный бенефис артиста. Он вспоминал: «Я написал несколько новых песен, заказал себе новый костюм Пьеро – черный вместо белого, и Москва разукрасилась огромными афишами: «Бенефис Вертинского».
Билеты были распроданы за один час, и, хотя в этот день было три сеанса вместо двух, все же публика могла бы напомнить еще пять таких театров. Начался вечер. Москва буквально задарила меня! Все фойе было уставлено цветами и подарками. Большие настольные лампы с фигурами Пьеро, бронзовые письменные приборы, серебряные лавровые венки, духи, кольца-перстни с опалами и сапфирами, вышитые диванные подушки, гравюры, картины, шелковые пижамы, кашне, серебряные портсигары и пр., и пр. Подарки сдавались в контору театра, а цветы ставили в фойе прямо на пол, так что уже публике даже стоять было негде…
После бенефиса, в первом часу ночи, захватив с собой только те цветы, которые были посажены в ящиках: ландыши, гиацинты, розы, сирень в горшках, – я на трех извозчиках поехал домой, в Грузины. Подарки я оставил в театре, а конторе».
Пока он ехал домой, в стране началась революция.
В 1913 году при этом театре решили – после спектаклей, по субботам – открыть кабаре под названием «Розовый фонарь». Начало – ровно в полночь. Деятель культуры Илья Шнейдер вспоминал об открытии: «Для участия в программе были приглашены футуристы во главе с Маяковским и поэт К. Д. Бальмонт.
Молодые футуристы, падкие на экстравагантные и эксцентрические выходки, предложили разрисовывать в антракте лица желающих из публики, о чем сообщалось в афишах…
Успех «Розового фонаря», во всяком случае, предварительный его успех, превзошел все наши ожидания: дорогие по тем временам пятирублевые входные билеты были мгновенно
