у него, еле-еле сбила, только заснул…
– Да что мне до твоего выродка, окаянная! Жив будет – не помрет, а у меня куры не кормлены!..
– Не смейте! – вдруг угрожающе прошипела Ангелина; щеки ее, минуту ранее зардевшиеся, побелели от злости, в глазах всколыхнуло пламенем. – Никогда больше не называйте моего сына такими словами – он лучшее, что есть у меня. Это не мой сын выродок…
– Ш-што? – еще сильнее рассвирепела свекровь, захлебываясь от ярости. – Ты на кого это намекаешь, на Мишенку моего, что ли? Чего ты тут натворила с ним такое, отчего утром глаз на тебя поднять не смел, и будто телок из дому поплелся? Никак бабьими штучками научилась пользоваться! Но я тебе не Мишенка, запомни! Я мозги тебе на место враз вправлю! – она замахнулась на сыновью жену кастрюлей, но, встретившись с ее искрящимся взглядом, шагнула назад, оступилась о дверной порог и с грохотом рухнула на пол, извергнув нечеловеческий рык. Сгоряча тут же поднялась, пронзая ненавидящим взглядом сноху (та не сдвинулась с места, чтобы помочь ей подняться). – Ты посмотри, как осмелела, ехидна. Забыла, видать, из какого навоза вытащила, у себя приютила, за сына единственного замуж отдала, забыла, да? Туда же и выкину, откуда вытащила по доброте своей! – с этими словами старуха схватила ее за волосы и с силой вытолкнула на крыльцо.
Ангелина, маленькая и беспомощная, скатилась, будто тряпичная кукла, со ступенек во двор, ушиблась головой о землю; на секунду потеряла сознание, затем отомкнула отяжелевшие веки и в потоке слепящего солнечного света увидела над собой силуэт мужчины. Михаил вернулся с работы, чтобы отдать зарплату матери, и застал обеих женин за выяснением отношений. При появлении слегка подвыпившего сына Варвара Прокопьевна вмиг превратилась в беспомощную, слабую старуху. Она громко простонала, демонстрируя невыносимую боль, бессильно, почти в бесчувствии облокотилась на перила:
– Спятила твоя женушка, сынок. Умом тронулась, набросилась ни с того, ни с сего так, что я упала. Кажется, бедро повредила. Ох, как больно! С родной матерью, будь она у нее, так не поступила бы…
Молодая женщина задрожала от страха; проворно, как кошка, перевернулась со спины на руки, посмотрела сквозь растрепанные волосы на Михаила. По выражению его лица поняла, что бесполезно ждать заступничества: против матери он ни за что не выступит! Маленькая, беззащитная, некрасивая Ангелина оказалась меж двух огней, готовых испепелить ее заживо, а прах развеять по ветру.
– Она назвала твоего сына выродком, – попыталась оп-равдаться, но вдруг заплакала, понимая, что все ее доводы – пустой звук в сравнении с любыми аргументами свекрови-фарисейки.
– Ну ты погляди на нее, какую змею пригрели у себя, – громко простонала Варвара Прокопьевна, обливаясь слезами. – А такой тихоней всегда прикидывалась. Это все ее детдомовское воспитание – врать налево и направо, не ведать чувства благодарности. Сынок, она ударила меня, я
