он был младше нее на пару лет (чуть больше года, как вернулся из армии) и, разумеется, даже не подозревал, что с ней ему не суждено познать счастья отцовства. По объяснимым причинам она не спешила признаваться ему в своей бесплодности – боялась спугнуть счастье, но понимала также, что дол-го водить парня за нос ей тоже не удастся.
– О любви не говорят – о ней все сказано, – грустно ответила цитатой из песни, под которую в нежном возрасте рыдала над осколками первой неразделенной любви. – Обещаю, что чуть позже мы с тобой обязательно вернемся к этому разговору, ладушки? А пока, милый мой, у меня дел невпроворот, – сказала отвердевшим голосом, стараясь скрыть волнение и сосредоточиться на других вопросах. – Сейчас я должна помочь сестре – у нее случились большие неприятности, понял, да?
– Да, понял, – юноша со вздохом пожал плечами, печально глядя ей в глаза…
Глава VIII
Ни разу еще Ангелина не посвящала постороннего человека в подробности своей жизни, не повествовала о себе так много и подробно, никто доселе не слушал ее с таким всепоглощающим вниманием и сопереживанием. Временами прерывалась, но только затем, чтобы сходить к Антошке, спящему в другой комнате на диване, и снова вернуться в зал за журнальный столик, на котором Надежда выставила угощения и недопитую с Игорем бутылку шампанского. Два тонконогих хрустальных фужера с искрящимся напитком ни разу не оставались пустыми: хозяйка с удовольствием пила сама и подливала вино подруге.
За все время рассказа Надежда ни разу ее не перебила, только изредка сочувственно вздыхала или одобрительно качала головой, иногда округляла глаза и закрывала рукой рот от ужаса или, напротив, хохотала, когда что-то в рассказе казалось презабавным. Она прониклась искренним сочувствием к Ангелине: эта маленькая женщина со скрытым потенциалом мужества и добропорядочности вызвала в ней чувство уважения и стремление помочь – неважно, чем и как! но именно помочь, доказать окружающим, что живут среди них люди, сильные духом, с открытым сердцем и чистыми мыслями.
Когда Ангелина исчерпала тему адюльтера мужа, его издевательств над ней и сыном, пришло время говорить Надежде. Красавица со свойственной ей грациозностью закинула ногу на ногу, поставила фужер на столик и, посмотрев Ангелине в глаза, заявила твердым, не терпящим возражения голосом:
– Так. Слушай теперь внимательно и не перебивай. Ты сама пришла ко мне, и я тебя никуда не отпущу. С этого дня жить остаетесь тут. Даже если вздумаешь уйти, силой заставлю вернуться. Потому что туда, – выразительно махнула рукой в сторону частного сектора поселка, – пути отныне нет, поняла? Места здесь хватит всем. Бывший подарил эти хоромы, напичкал разным барахлом, элитной мебелью, но мне здесь дико одиноко. Поэтому прошу остаться. Мне не о ком заботиться – а я хочу заботиться, мне некого воспитывать – а я хочу воспитывать! И поскольку ты теперь мне как сестра (а кроме родителей, бог никого не послал!), прошу и Антика
