Евсей, радуясь в
душе, что люди ценят его на селе.
– Ничего, выдюжишь, а старуху твою от кавалеров
обороним; только Евсей башкиркой там не обзаведись, у них там позволено и двух жён заводить. Майдан грохнул раскатистым смехом, на что Евсей рукой расправил свои усы. Кандидатура Евсея больше не обсуждалась. Дело было решённое. С Шобетой затруднений тоже не оказалось. Шобета – мужик средних лет, крепкий и коренастый, с чёрной как смоль головой и бородой с ниточками седых волос, открытым внимательным взглядом карих глаз, был уважаем и не имел недоброжелателей. Рассудительный и умелый в делах, обременённый большим семейством,
Шобета никак не мог выбиться из нужды. Несчастья валились на него одно за другим: то корова падёт, то
проезжие цыгане лошадь уведут, то, именно на его наделе,
дождики не льются. И тайком курившие пацаны, обнаруженные родителями, с испугу бросив окурок, спалили сарай, да ещё и полдома обугленными бревнами и мигом сгоревшей соломенной крышей чёрными стропилами будет на улицу смотреть. Ему сама судьба должна была подсказать: " Беги отсюда хоть на край света, ищи своё место-земля широка». В деревне, большинство мужиков, при обращении к старшим и уважаемым обращались по отчеству, а в разговорах между собой являли и прозвища. Откуда явился Шобета сюда и, что это за имя, фамилия или прозвище никто не спрашивал- зато многие сразу оценили его усердие, готовность помочь всякому нуждающемуся, не бескорыстно совсем, а за такую плату, что считалась смехотворной, а одиноким старикам и совсем задарма. И дети его росли в отца – трудолюбивыми и безотказными. Услышав своё имя, Шобета не сазу сообразил, что его хотят отправить посыльным и отрезал:
– Нет, я негож для таких дел, да и хозяйство к севу ладить надо, детишек полон дом, да и мужиков толковых полно.
Вон, Дробок, стоит и лыбится, а чем он негож?
– Да, ты, не о хозяйстве своем печёшься, а о жёнке
сладкой больше болеешь. Чуешь, что уведут её без охраны, —
прокричал дед Евсей под хохот толпы. -Не бойся, я старикам накажу, чтоб её охранили, а миром и твоё
хозяйство и детишек не забудем. А может, тебе и
хозяйствовать на новом месте придётся. Знают все, что ты до землицы и работы жаден и не промахнёшься. Глаз у тебя зоркий, до всего своим умом доходишь, ноги крепкие, где уж мне там по полям и лесам бегать, чтоб всё узреть. Да и мне лучшего попутчика не надо. Ты у нас молчун, а я болтать – горазд. И вранья за тобой не замечено, а если Матрёну послать, то ни мне покою не будет, ни толку от её сказок, что насобирает по тамошним селянам.
– Раз подмогнёте и всем миром решите, – то я согласен.
– Так то оно лучше, с тобой, милок, мы быстро обернёмся и красавица твоя кавалером не успеет обзавестись.
На том и порешили. Солнце уже стояло высоко – пора было уже к обеду собираться. Расходились группами,
семействами, по улицам и переулкам; жались к плетням
