головой, чтобы окончательно разлепить глаза, и из моих волос посыпались сухие травинки.
– Приходила мисс Бромптон, – вдруг объявил я. – К чаю. Я сказал, что вас срочно вызвали.
Лицо Фарнона стало задумчивым. Но отнюдь не расстроенным. Он потер подбородок:
– Хм, да… Ну не важно. Но приношу извинения, что я вас не встретил. У меня на редкость скверная память, и я попросту забыл.
И голос был сугубо английский.
Фарнон поглядел на меня долгим изучающим взглядом и весело улыбнулся:
– Идемте в дом. Я покажу вам что и как.
Мистер Фарнон меня испытывает
В дни былой славы длинная пристройка позади дома предназначалась для слуг. В отличие от комнат по фасаду там все было темным, узким и тесным.
Фарнон подвел меня к первой из нескольких дверей, открывавшихся в коридор, где висел запах эфира и карболки.
– Это, – сказал он, и глаза его таинственно заблестели, словно он указывал мне вход в пещеру Аладдина, – наша аптека.
В дни, когда еще не было пенициллина и сульфаниламидов, аптеке принадлежала весьма важная роль. От пола до потолка по стенам тянулись ряды сверкающих банок и бутылей. Я с удовольствием читал знакомые названия: эфир, настойка камфары, хлородин, формалин, нашатырь, гексамин, свинцовый сахар, линиментум альбум, сулема, вытяжной пластырь. Хоровод этикеток действовал успокаивающе.
Я был среди старых друзей. Сколько лет им отдано, сколько трудов положено, чтобы постичь их тайны! Я знал их состав, действие, применение и все капризы их дозировки. У меня в ушах зазвучал голос экзаменатора: «Доза для лошади? Для коровы? Для овцы? Для свиньи? Для собаки? Для кошки?»
Эти полки содержали весь арсенал ветеринара в его войне с болезнями. На рабочем столе у окна красовались орудия для приготовления из них нужных лекарств – мензурки, колбы, ступки, пестики. А под ними за открытыми дверцами шкафчика – пузырьки, груды пробок всех размеров, коробочки под пилюли, бумага для заворачивания порошков.
Мы медленно обходили комнату, и Фарнон с каждой минутой оживлялся все больше. Глаза его сверкали, он так и сыпал словами. То и дело он протягивал руку и поглаживал бутыль на полке, взвешивал на ладони лошадиный болюс, доставал из коробки баночку с пастой на меду, ласково похлопывал ее и бережно ставил на место.
– Поглядите-ка, Хэрриот! – неожиданно закричал он так, что я вздрогнул. – Адреван! Прекрасное средство от аскарид у лошадей. Но дороговато! Десять шиллингов коробочка. А это пессарии с генциановым фиолетовым. Если засунуть такой пессарий в матку коровы после чистки, выделения обретают прелестный цвет. Так и кажется, что от него есть польза. А этот фокус вы видели?
Он бросил несколько кристаллов йода в стеклянную чашечку и капнул на них скипидаром. Секунду все оставалось как было, а потом к потолку поднялось клубящееся облако фиолетового дыма. При виде моего ошарашенного лица он расхохотался:
