язык? – дернулась во сне Берта, – у кого язык?!
– У дядькинова трупа.
– Дроня, не в языке дело! – причмокнула пухлыми губами, стараясь отогнать дрёму. – Слушай, что дальше было. Надо сказать, что Агриппина, жена трупова… тьфу ты, уже вдова… обладала редким даром целительства. Собирала лечебные травы и коренья, ведала, что есть в них яд, а что лекарство.
– А-а-а, типа ведьмы?
– Типа фармацевта, не перебивай. Но не помогло ее знахарство победить болезнь мужа. Схоронила она Андрея, сыном озаботилась – как бы он в сундук не полез. Навесила оковы тяжелые на дверь подвальную, а ключ от сундука всегда с собой носила – вот он, кстати…
Берта дотронулась до булавки на своем халате.
– Да ладно! – потянулся через стол Дроня. – Дай-ка заценю!
– Подрасти сначала, – шлепнула по руке внука. – Вещь дорогая, огромных денег стоит…
Берта опять пополнила бокал, с удовольствием отхлебнула.
– Что-то в горле пересохло, и-и-ик, – громко икнула.
– Да-а-а, – протянул внук, – такими питьевыми темпами конца истории я сегодня не дождусь.
– Не пукай! – занесло бабулю, – я в порядке! Пф-ф! – откинула волосы с высокого лба и продолжила:
– К тому времени народу в Ведьмином троне прибавилось. Дочь Агрипкина подрастала, сынку Андрону шел семнадцатый годок, и у кузнеца с Катериной девка родилась, Гретой назвали.
Хозяйство понемногу расширялось, пришлось нанять в садовники Мирона – то ли родственник Андрона, то ли «седьмая вода на киселе» Агрипки… но отец его вроде при жизни тоже лютиками целебными увлекался. Да! Еще девчонку приблудную в лесу подобрали, на кухню пристроили, к Катерине.
И вот, взяв в подручные родственника своего, основала Агрипка тайную общину сирых и убогих, поклоняющуюся великой матери Андронахе, которой сама же и была. Обнесла дом высоким частоколом, настроила бараков и теплушек. Хитрющая была Агрипка и большая умница. И «матерь великую» придумала, чтобы скрыть истинную причину отлова никчемного сброда из вонючих городских трущоб. Отбирала убогих по особым признакам: хоть хромой, хоть косой, хоть горбатый, хоть щербатый, лишь бы некому было искать его, да слезы лить по без вести пропавшему. Поила их травяными настоями да рыбьим жиром и кормила до отвалу. И то ли от веры сильной, то ли от черта лысого, но горбы распрямлялись, косоглазие исчезало. И поклонялись они ей с пущей верою и неистовством, отбивая поклоны земные до кровавых незаживающих ран на лбу. А как время приходило, умирали за нее, не ведая, что гниль в их головах плодится не от челобитья, а от руки «великой матери».
Убаюканная собственным рассказом, Берта опять начала клевать носом, уронив голову на грудь. Но спящая бабушка не входила в планы внука.
– Эй, ба! – громко позвал мальчик. – Давай кофий тебе налью. Только не спи, пожалуйста! У меня куча вопросов и они
