за другим. Это их грибки плесени убивали. Вот и путника плесень убила.
– Ну, если только так… – охотно согласилась Берта. – Тогда надо бы еще выпить!
– Хорош пить, ба! – попросил внук, убирая от нее бутылку. – Про общину ни капельки непонятно. Почему убогие помирали, если жрали до отвалу?
Встав из-за стола, Берта подошла к дивану. Постояв в задумчивости пару минут, села, накинула плед на колени, пустым взглядом посмотрела на Дроню, словно принимая какое-то решение.
– Хотела Агриппа снадобье найти от той болезни, что мужа ее погубила и к сыну подбираться начала…
– Ого! А младшего Морок где подкараулил? Или – стоп! Знаю! Он заразился от старшего! Точно! Токсичный плесневелый грибок. Надо погуглить конкретно эту тему, – приободрился Дроня, вылезая из-за стола.
– Иди сюда, – тихо позвала Берта, похлопав по сиденью рядом с собой. – Опыты она на убогих ставила…
– Ба, ты чего побледнела так? Жуть какую-то сейчас сказала. Какие еще опыты?!
– Дроня, дружок. В мансарде под кроватью чемодан… под тряпками старый журнал… принеси его мне, будь добр. Я покажу тебе семью Агриппины.
Густо покраснев, внук поспешно отвернулся:
– Сейчас вернусь, – пробормотал едва слышно, и чуть громче добавил, – можешь пока выпить! – а про себя подумал: «И вовсе не обязательно признаваться, что я лазил на чердак».
* * *
Привалившись к спинке дивана, Берта задумчиво разглядывала журнальные фотографии.
Мальчик пристроился тут же на подлокотнике, мимоходом взглянув на круглые часы со сломанной секундной стрелкой, что стояли с незапамятных времен на буфете: почти девять.
Легкий ветерок взметнул занавеску на приоткрытом окне. Во дворе темно – опять подсветка перегорела. Мягкий рассеянный свет падал со стороны крыльца – это подъездный фонарь зазывал к себе под козырек мохнатых бабочек. Чуть слышно скрипнула садовая дверь.
– Ба, давай шторы занавесим и окна закроем, – попросил Дроня, сползая с подлокотника поближе к бабушке, – что-то ссыкотно немного.
– А?! – Берта непонимающе глянула на внука, затем опять уставилась в журнал, – смотри лучше сюда. Вот семейка Мякишей: Агриппина, Андрей и Андрей-младший, – ткнула длинным пальцем в хмурую тетку. – Вот девочка Грета… ух, щекастенькая какая! Вот отец ее, кузнец Курт, – она приблизила журнал к глазам, прищурилась. – Глаза у нее все-таки необыкновенные! Цвет удивительный, редкий очень, – вздохнула Берта, проводя пальцем по снимку девочки, – сиреневый.
– На фотке, вроде, серый… чего тут удивительного? – пробурчал Дроня, заглядывая через бабкину руку. – Опа! – внезапно озарение, – ты ее живьем, что ли, видела?! Снимок же не цветной!
– Видела, – кивнула бабуля, забирая журнал. – Гретелла Маккиш – моя свекровь, а твоя прабабушка. Как же мне ее не видеть?!
– А где
