Дженсифер любит показать, что не боится ни бога, ни черта, – усмехнулся Харрад. – На самом деле, говорят, яхта вполне безопасна. Прежде всего, она не тонет, даже если опрокинется. Он всегда может взобраться на днище и переждать, пока кто-нибудь его не подберет».
Они пересекли Флехарийский плес и свернули в Ильфийскую протоку. По левую сторону тянулся общинный выгон префектуры – большой остров площадью не меньше пятисот акров, отведенный для случайных бродяг, треваньев, вриев и «ушедших повидаться с друзьями» любовников. Ялик уже рассекал носом Амбальский плес – впереди появились до боли знакомые очертания Рэйбендери. Наконец-то он дома! Глиннес сморгнул навернувшуюся на глаза слезу: печальное возвращение, спору нет. Остров Амбаль смотрелся в воду, как тщеславная красавица. Взглянув на старую усадьбу, Глиннес заметил дрожание воздуха над дымовыми трубами. Ему в голову пришла ошеломляющая мысль, объяснявшая кратковременное смущение лорда Дженсифера. Неужели Глэй переехал в усадьбу? С точки зрения лорда такое решение выглядело бы смехотворной претензией – выскочка-простолюдин норовил подражать высшему свету!
Ялик приткнулся к причалу Рэйбендери. Выгрузив чемоданы и заплатив Харраду-младшему, Глиннес сердито смотрел на старый дом. Почему веранда не только покосилась, но и рассохлась? Почему сорняки так буйно разрослись? Само собой, любой трилль только приветствовал приятную привычную изношенность и потертость вещей и построек – в определенных пределах. Убогое состояние дома явно выходило за эти пределы. Пока Глиннес поднимался на веранду, ступени стонали и гнулись под его весом.
Что-то яркое привлекло его внимание на дальнем краю луга, у самого Рэйбендерийского леса. Глиннес прищурился, присмотрелся. Три палатки – красная, черная, темно-оранжевая. Шатры треваньев. Глиннес покачал головой с гневным неодобрением: он вовремя вернулся.
«Эй, кто дома? Есть кто-нибудь?» – позвал Глиннес.
В дверном проеме появилась высокая фигура его матери. Маруча взглянула на сына с изумлением, подбежала на несколько шагов: «Глиннес! Как странно, что ты здесь!»
Глиннес обнял и поцеловал ее, игнорируя подспудный смысл ее приветствия: «Ну да, я вернулся. Мне тоже все кажется странным. Где Глэй?»
«У кого-то из товарищей. Смотри-ка, ты выглядишь просто молодцом! Возмужал, подтянулся!»
«А ты у нас ничуть не изменилась – все такая же красавица».
«Ох, Глиннес, брось, похвалы меня не красят. В душе я дряхлая, как древние холмы, да и выгляжу, наверное, не лучше… Ты, конечно, слышал печальную новость?»
«Шайра? О, да. Меня это подавляет чрезвычайно. Кто-нибудь знает, что произошло?»
«Ничего не известно, – почему-то строго, даже чопорно произнесла Маруча. – Ну садись, Глиннес, сними свои превосходные ботинки, дай отдохнуть ногам. Хочешь яблочного вина?»
«Не откажусь. Перекусить чем-нибудь тоже не мешало бы, я здорово проголодался».
Маруча подала
