волнистые волосы, одна элегантная седая прядь над виском; мужественного, но с поэтичной натурой…
– И белым конём в стойле? – хмыкнула я.
– Лучше с яхтой, – уточнила она и вздохнула. – Живём как-то уныло… без огонька. Каждый день – одно и то же. Никаких впечатлений.
Взглянула на горшок с засохшим цветком.
– Вон, даже бальзамин от тоски завял.
– Давай возьму реанимировать.
– Возьми. Если ему ещё что-то может помочь!.. Ну, Дрошнев, не пригласишь красавца…! Однако лучше не мечтать, а то такое намечтается!..
– Верно, – я сгребла со стола свои бумаги, подхватила цветочный горшок. – Пойду. До субботы ещё дожить надо.
В полупустом (а у нас народу много никогда не бывает; тех, кто сам приходит, естественно) вестибюле колоритный дед, весь седой, заросший, дремучий какой-то, что-то втолковывал охраннику, держа на весу левую руку, замотанную не то в шарф, не то в шерстяной платок.
Я остановилась. Дед заметил.
– Дочка, – шагнул навстречу, но охранник перегородил путь.
– Дедуль, ну, ты же к нам не по адресу! – Хохотнул. – Пока ещё.
– А что случилось?
– Дочка, – дед юркнул под рукой нашего бритоголового цербера. – Не принимают меня в клинике. Говорят…, – махнул здоровой ладошкой, – А, ну их всех! Может, вы меня примете, а?
Я заметила на платке пятна крови.
– Что это с вами??
– Я ему говорю, езжай в больницу, – вмешался охранник, – а он ни в какую! У нас же не медучреждение! И что делать прикажешь?
– Пойдёмте, – я взяла дедушку под локоть и повела к Милке. Толкнула стеклянную дверь.
– К тебе клиент.
– Н-да? – Милка кинула на нас взгляд исподлобья, продолжая что-то писать в длинном бланке. – К нам клиенты уже своим ходом приходят?
– Не остри. Помоги человеку. Садитесь вот сюда.
Усадила деда за соседний стол, под лампу.
Милка вздохнула, отложила свою писанину, подошла. Оглядела деда.
– Тонь, сделай ему крепкого сладкого чая, а то что-то бледный.
Принялась разворачивать стариковскую культю. Брезгливо затолкала платок в пластиковый пакет.
– Гос-с-поди! Кто это вас так?!
Я мельком глянула на его руку – всю в рваных кровавых полосах и отвернулась, заваривая чай в полулитровый гостевой бокал.
– Оборотник, – охотно пояснил дед. – И так ведь ушёл, проклятый. Хорошо руку не откусил! Да я сам виноват – расслабился, внимание утратил. А он тут из кустов и выметнулся! Ну, ничего, ничего! Посмотрим ещё, чья возьмёт.
Мы с Милкой переглянулись.
– Вот чай, – я поставила бокал на стол с лампой. – Пойду, пожалуй. Работы много.
У нас привыкаешь к любому зрелищу (со временем, конечно!), однако вид сверкающих металлических лотков с иглами, пузырьки и склянки с жидкостями, шприцы и прочие
