обняла её излишне долгими объятьями, что-то приговаривая в ухо и неприятно щекоча его алкогольным дыханием.
Когда Агата повернула от остановки, она по привычке хотела повертеть на пальце любимое кольцо, но палец оказался голым, пустым.
– Чёрт, – пробормотала Агата, вытащила свой малофункциональный мобильник и, включив фонарик, пошла обратно тем же путём.
Это было её любимое кольцо в виде летучей мыши, обнимающей палец. Оно не могло просто так потеряться, исчезнуть.
Августовская темнота накатывала неожиданно и густо, крася улицы в градиент от чёрного к маслянисто-жёлтому. Нижний пустел, его тонкие и близкие к набережной улицы, днём напоминающие заброшенные рельсы среди остовов домов, вечером превращались в хищные тоннели с верхом из тёмно-рыжеватого туманного неба, а редкие фонари не освещали, но высвечивали каждого прохожего, превращая его в мишень для зубьев темноты между затихшими домами.
Агата шла, проверяя каждый блеснувший камушек под своей ногой. В голове беспокойство отталкивалось от «это просто кольцо» и снова возвращалось к трепетанию надежды – может быть, оно где-то здесь, под ногами?
У дома, всё так же зияющего провалами окон и дверей, густела особенная тьма, клубящаяся туманом. Агата мельком взглянула на дом, а потом остановилась. Что-то было не так. То же ощущение волнения, которое она чувствовала в детстве, разглядывая призрак чайного гриба в кладовке.
«Надо уходить», – подумала Агата и уже почти развернулась, когда услышала слабый писк.
Почти неслышный.
От тени дома отделился маленький серый комок и, подковыляв, потёрся о джинсовую ногу Агаты. В свете фонаря глаза котёнка-подростка блеснули ультра-зелёным, встопорщенная шерсть примялась и казалась сваленной.
Агата растерянно смотрела на котёнка, и тот, поймав её взгляд, раскрыл рот в сиплом жалобном мяуканье.
Так в доме у Агаты появилась Харита, жёлто-коричневая кошка с зелёными глазами рыси и большой любовью к спинке дивана и картофельным очисткам. А кольцо с летучей мышью пропало.
– Кир! – ещё раз позвала Таня, но больше для проформы – парень, порядком испугавшийся, маячил впереди на примерно одном и том же расстоянии от них. Забавно, обычно Таня чувствовала себя лет на семнадцать, но сейчас, в тёмном лесу, с явно растерянным отцом детей и побледневшим старшим ребёнком, она ощущала себя взрослой женщиной, единственной, кто мог в данный момент разрешить сложившуюся ситуацию и помочь ребёнку.
Лес был осенним, даже запах в нём напоминал о поздней осени – остановившийся в пространстве полароидный снимок бело-чёрного через сиреневый, пожухлая мёртвая листва под старыми липами и тополями с вкраплениями потерянных осин, на всех – ни листочка.
Прямо у дорожки из серых камней, прибитых друг к другу временем, временами проявлялись в кругу лип, тополей и осин массивные дубы,
