опускаю хлеб в мёд. Хлеб толст, и я тяну его к себе. Мёд стекает в миску. Стараюсь не капнуть на стол, быстро подношу лакомство к губам и кусаю. Мне кажется, что хлеб и мёд тёплые.
– Как в городе живёте? Отец как? Мать?
– Нормально, – говорю я, не переставая жевать.
– Дай ребёнку поесть, подавится ещё. Потом расспросишь, – встревает в наш разговор хозяйка, пока я глотаю чай из большой кружки. – Иди лучше яблок ему набери. Пусть Платону отнесёт. У них ни мёда, ни яблок.
– Сам разберусь, не лезь. Ты на всё лето в деревню?
– На всё!
Дед улыбается.
– Больше хулиганством не занимаешься?
Мне становится неудобно. Сейчас вспомнит, как я перебил из рогатки весь выводок домашних утят. Охотился. Ух и порол же меня тогда дед Фёдор! Путой лошадиной. Я вспоминаю и ёжусь всем телом. Было очень больно.
– Нет!
– Правильно. Взрослеть пора. Ты ведь нашего рода. У нас все мужики хозяйственные были. Крепко на земле стояли. Пока «эти» не пришли. Прости их, Господи!
Дед вздыхает и подливает мне чаю. Хочется спросить, кто это «эти». Но я не решаюсь. Дед немногословен. Это сейчас он со мной разговорился.
Мужик он среднего роста, коренастый. Прошёл всю Отечественную войну. Видел на своём веку ой как много, но никогда ни о чём не рассказывает. Только когда лишнего выпьет, бывает, плачет.
Мёд и хлеб больше в меня не лезут. Хочется съесть всё, но не получается. Я откладываю недоеденный кусок хлеба в сторону.
– Наелся, что ли?
– Всё! – вздыхаю я. – Не могу больше. Спасибо! Домой пора, к бабушке.
– Ну пойдём, провожу, раз так.
Мы выходим на улицу. Темно.
– Дойдёшь до Серединки, не испугаешься? – Он даёт мне в руки сумку с яблоками и банку мёда.
– Добегу! До свидания!
– Заходи, внучок, мёда поесть! – Дед Фёдор жмёт мне на прощание руку.
– Обязательно зайду!
– Марфе, бабушке твоей, поклон передай. Пусть на нас не обижается. – И он гладит меня по голове.
Я тороплюсь домой, до которого с полтора километра. Тащу тяжёлую сумку. Чувствую, что дед смотрит мне в спину. Оборачиваюсь – так и есть. Стоит и машет мне рукой.
Глаза привыкли к темноте, и я ориентируюсь без проблем. Иду огородами и выхожу к дому деда Платона. Из окон свет. Меня ждут.
– Как в гостях? – спрашивает бабушка Марфа.
– Мёдом накормили и ещё с собой дали. Вот! – показываю сумку и банку.
– Задабривают.
– Баб, да всё нормально. Я там всего с час-то и был. Не захочешь, больше не пойду. А дед Фёдор тебе поклон велел передать.
– Ладно, чего теперь. Сходил и сходил. Родные, чай, не чужие.
Она успокаивается, что я вернулся, и сажает меня рядом. Я задаю вопросы:
– Баб, а что имел в виду дед Фёдор, когда мне рассказывал, как все хорошо жили, пока «эти» не пришли?
– Это
