полдень, когда наступило время обеденной трапезы, девушки пытались созвать всех к столу.
– Апосля, – отмахнулся увлеченный работой Гавриил. – На пустой желудок легше.
Темнело небо, предвещая вечер. Уже без былой удали, с усилием двигались руки и ноги. Все ощутимее становилась тяжесть, и все острее чувствовался голод.
– Кон-чай-ай! – крикнул старец.
Последние бревна медленно проползли наверх бугра к поселку на спинах истомленных людей.
Отбросив топор, трудившаяся наравне с мужчинами Нюра с удивлением разглядела растертые до крови ладони.
– Вот те раз! – бормотала она, морщась от боли и пытаясь улыбнуться.
Довольно оглядывая восстановленное поселение, Гавриил умиленно сказал подошедшей супруге:
– Дывысь, Марья. С таким стадом Христовым мы зараз горы свернем!
После сытного ужина кулугуры отвели черед молебну и рассыпались по землянкам, усталость буквально валила с ног. В землянке старца разместились все, кому удалось вернуться живым с злополучной охоты.
Разговор не клеился. Но охотники знали, Гавриил не зря собрал их, что старец ищет заветную ниточку, чтобы положить всему начало.
Вскоре ниточка была нащупана. Все ждали. Гавриил искоса оглядел собравшихся и сорванным голосом хрипло сказал:
– Не сумлеваюсь, што все знате, пошто я вас сюды созвал. – Увидев кивки, старец продолжил: – Вы явились без добычи и многих братов лишившись. То вина не ваша, а Хосподня воля! Теперя хотелось бы послухать, што стряслось на озере том и пошто степняки раньше обычного на промысел птичий заявились?
Взоры присутствующих пересеклись на притихших Авдее и Семене Гнилине. А те в свою очередь переглянулись, как бы решая кому начать. Иx молчаливый жребий остановился на Авдее, и он, откашлявшись, сказал:
– Дык я ж те обо всем поведал ужо, отец преподобный.
– А я сызнова хочу все послухать и поразмыслить над услыханным. – Гавриил нахмурился и сжал кулаки. – Гри все как перед Хосподом, а то прокляну!
Съежившись от столь страшной угрозы, несчастный часто заморгал и, перекрестившись, заговорил.
Поначалу он заикался, путался и часто поглядывал на Гнилина, словно моля о поддержке. Но вскоре разошелся и пересказал все, что с ними случилось на птичьем озере.
Когда Авдей замолк, старец еще долго находился в состоянии глубокого раздумья. Затем он пошевелился на своем седалище и, положив на колени огромные руки, сказал:
– Жаль братов. Никифора особливо! Славный воин был.
Старец трижды перекрестился на образа и задал, видимо, заранее обдуманный вопрос:
– Пошто в бой неравный увязались? А? Ведь нехристей числом боле вашего было?
– Иначе не можно было, – ответил Семен Гнилин. – Никифор казал, пли по нехристям, не то зашибу.
– Верно казал, – одобрил старец. – Знать, ему сее виднее было!
– И
