ее к себе.
Скупые слезы блеснули на глазах казака, и, гладя женщину по голове, он как только мог принялся ее утешать:
– Не проливай слез зазря, голуба. Зрю, как глубоко ранено сердечко твое, как тоскует и болит душа твоя. Тяжело потерять мужа смолоду, но вернуть ево я не могу. Айда, я отведу тя в избу ко всем. Поспишь, помолишься – и все зараз к утру и пройдет.
– Нет. – Степанида вскочила и решительно замотала головой. – Утречком я по твому же указу отплываю в Яицк. Ужо свидимся ли апосля, не ведам ни ты, ни я. Я могу и не доплыть до Яицка, а тя могет сразить стрела кочевника. Ты… ты… прямо щас вот возьми меня!
– Хосподь с тобой, дева! Што ты вытворяшь со мной? – Арапов почувствовал, как сердце рвется из груди, а желание овладеть молодой красивой женщиной увеличилось в бессчетное количество раз. Но он не мог сделать это, не зная твердо, жив Гурьян или нет. Из последних сил борясь с охватившей его страстью, атаман огромным усилием воли овладел своими чувствами и ответил: – Нет, не могу так я! Прости мя за то, Степанидушка!
– Тады прощевай, Василий, – сказала она приглушенным голосом и нерешительно протянула Арапову руку.
Атаман взял ее впервые в жизни. Вздрогнул, словно от удара молнии. Сильно закипела его кровь, мурашки побежали по телу. Он стоял неподвижно, точно ноги его вросли в землю, глядел в глаза Степаниды и бережно сжимал мягкую ладошку.
Рука женщины дрожала, дрожала и она сама, отвернув склоненную голову. В глазах ее отразился загадочный блеск, точно небесная звездочка пробилась сквозь густой туман, а губы двигались, словно творили молитву Господню.
– Прощевай, Василий! – шепнула Степанида и не уходила.
– Прощевай, голуба! – сказал Арапов, продолжая сжимать ее руку.
Женщина медленно подняла глаза, на лице отразились одновременно и радость, и печаль; едва слышно она проговорила:
– Береги себя. А я вернусь! Обязательно вернусь к те, Вася! – и, вырвав руку, медленно пошла в сторону избы.
Все кружилось у нее перед глазами; казалось, небо сошлось с землей. Сквозь слезы она пролепетала:
– Хосподи, как я несчасна!
Только она собралась шагнуть на ступеньки, как перед ней внезапно появился атаман. Степанида вздрогнула и опустила глаза.
Тяжело дыша, Арапов нежно взял ее за плечи и горячо выдохнул:
– Люблю тя, голуба! Больше жизни люблю! Ежели хошь…
Степанида ничего не сказала: она протянула руки, обвила шею атамана и, борясь с рыданиями, прошептала:
– И ты мне люб, сокол мой ясный! Люб! Люб! Люб!..
Разбушевавшаяся стихия нанесла немалый урон и поселению кулугуров. Только, в отличие от казаков, спасавших свое имущество, кулугуры провели всю ночь в молитве, стоя на коленях под проливным дождем.
Пребывая в молитвенном экстазе, они не видели, как мощные порывы ветра срывали крыши с их жилищ, как вода заполнила землянки. Все
