– улыбнулась я. – Такое бывает. Он мальчик. Переменчивый.
– Это потому что я дома, а он нашел кого-то, кого не заставляют круглыми сутками сидеть в квартире.
– Но ты же знаешь, что выходить нельзя. Оштрафуют.
– Да плевать! Пусть хоть в тюрьму посадят, лишь бы выйти отсюда.
Она разрыдалась. Я прижимала ее к себе, а она плакала. Сначала зло, а потом все тише и спокойнее. В конце концов она прислонила голову к моему плечу и просто обняла меня, как делала когда-то в детстве. Мне безумно хотелось повернуть время вспять: видеть ее маленькой девочкой с двумя хвостиками, бежавшей мне навстречу, когда я забирала ее из детского сада, относить ее на руках в кроватку, когда она от усталости засыпала на диване перед телевизором, заплетать ей волосы в колосок к утреннику. Я погладила ее по голове. Волосы были уже не такими мягкими и тонкими, как когда она была малышкой. На ее каштановых кудряшках было светлое мелирование, краска сделала их более жесткими, но волосы все равно скользили между моими пальцами. Это была моя дочь, моя любимая девочка. И я уже не помнила, когда в последний раз я так обнимала ее. Она подняла голову и взглянула на меня. В глазах стояли слезы. Но ее голос вдруг стал мягким и детским:
– Мама, скажи, что все будет хорошо, что все это скоро закончится. Я не могу так больше, я не хочу так.
– Обязательно будет, солнышко, обязательно.
– Почему нас заставляют все это терпеть? Я хочу быть мальчиком, я хочу гулять, ходить в кино, я хочу просто жить!
Как ей было ответить на этот вопрос? Рассказать вновь про Еву и первородный грех? Нет, она была уже не из того поколения, чтобы воспринимать это за чистую монету. Сказать, что жизнь несправедлива? Что она родилась женщиной и это уже никак не исправить? Я не знала, что ответить, и просто сказала:
– Я тоже очень хочу жить. Жить, как мы жили раньше, проводить время с тобой и с папой. Гулять, отдыхать, ездить в отпуск на море.
Она вновь посмотрела мне в глаза и спросила:
– Почему ты тогда не сделаешь аборт?
Я предполагала, что она вновь вернется к этому вопросу.
– А ты не думала, что я могла сделать аборт двенадцать лет назад и тебя бы не было?
Она отпрянула от меня. На лице отразилось отвращение.
– А ты хотела? – в голосе вновь зазвучала злоба. – Может быть, и надо было, мне не пришлось бы сейчас все это терпеть.
Я поняла, что она неправильно восприняла мои слова.
– Алина, я к тому, что когда-нибудь и твой братик или сестра будет вот так же сидеть рядом. Этот малыш в моем животе уже жив, и я люблю его так же, как и тебя. Когда у тебя будут свои дети, ты это поймешь.
– У меня их не будет. Мы все вымрем, – Алина довольно грубо освободилась из моих объятий и села на кровать. Казалось, ей было стыдно за свою слабость.
– Нет, нет, солнышко, – я подошла к ней и попыталась обнять. Она плечом сбросила мою руку. На глазах вновь заблестели слезы.
– Можно мне побыть одной? – спросила она.
– Да, –
