зная, что малыш умрет. Зачем через все это проходить?
– Ты боишься боли?
– Да нет… Я уже рожала. Это все проходит. Я боюсь, что придется хоронить, держать на руках мертвого.
– Думай о том, что, если так случится, значит, твой малыш сразу отправится на небо, не успев вкусить всей земной боли.
– Но он же будет некрещенным?
Дед усмехнулся. Я почувствовала, что сказала какую-то глупость.
– Неужели ты думаешь, что это имеет значение?
– А разве нет? Как там было в «Божественной комедии» у Данте. Первый круг ада для некрещенных младенцев.
– Я и забываю, что ты в институте изучала много литературы, – улыбнулся он уже мягче. – Но в данном случае лучше было бы почаще читать Библию.
– Но разве это противоречит Библии?
– Маша, крещение – это таинство, обряд, но про крещение младенцев в Библии не сказано ничего. Изначально крещение было актом веры и очищения от прежних грехов взрослого человека. Уже позже по аналогии с Ветхозаветным обрезанием как очищением от первородного греха зачатия в Новом Завете таким актом стало крещение.
– Как-то это непривычно от тебя слышать. Это же противоречит православию.
– Нет, совсем нет. В крещении младенцев нет ничего плохого, как это утверждают всякие сектанты, но это и не приводит некрещенных младенцев в ад.
– Я сегодня по радио про это же слушала, пока мы ехали. Ты слышал, наверно, про такого бывшего священника – Николая Коломийцева? Он про это говорил. Что крещение – лишь обряд.
Дедушка рассмеялся.
– Помню, как мы с ним это в институте обсуждали.
– В институте? – удивилась я.
– Конечно, это же мой студент бывший.
– Ничего себе, я и не знала.
– Да, один из тех, кто меня до сих пор с днем рождения поздравляет, письма присылает по электронной почте. Бывает даже иной раз и я ему пишу, когда его спорное выступление услышу. Он отвечает. Не зазнался.
– Но его же раскольником называют?
– Да, называют. И это действительно так. Но ты знаешь, сейчас, когда мне уже столько лет и я столько в жизни видел, я не готов сказать, что он настолько уж неправ. Когда был коммунизм, служение в церкви было подвигом. Туда действительно шли люди, которые хотели нести веру и понимали, что мирских благ они не получат, этот путь не вел к богатству и почестям. Но в 90-е все изменилось. И в церковь стали приходить другие люди, с другими целями. Когда Николай после института уехал в Москву, он хотел многого. Наверно, не стоило ему в священники идти. Уж скорее в политики. Слишком пытливый у него ум. И слишком много амбиций. Это мешает служению. Но я точно помню, что он всегда был тверд в своей вере и хотел пробиться наверх, чтобы больше сделать для церкви и для людей. Изменить ее в лучшую сторону. Но не получилось. Церковь его вытолкнула. Хорошо, что сейчас много возможностей проповедовать и без церковной поддержки. Вон сколько людей его в
