к свену, вернее перелезая завалы и следуя в направлении прозвучавшего голоса, я думала с тоской, что в последние два дня я стала как-то слишком часто на виду и на слуху.
Это нехорошо. Точно.
Свен Мрао возвышался на порубке на целую голову с плечами над всеми срубленными соснами. А еще он был выше понурых лошадиных морд, которым еще только предстояло эти порубленные сосны вытягивать на прогалину.
Я с большим трудом перевалилась через последнюю на пути от своего рабочего места к бригадиру Мрао поваленную сосну. Еле доползла. Я уже рассказывала, что сил у меня было не то что мало, а очень мало. И еще эти малые силы быстро кончались. Пока рубила, они еще оставались, а вот пока долезла до Мрао – все и закончились.
Я с трудом, тяжело сопя и кашляя, в изнеможении уселась на поваленное дерево. Если он так пошутил, то я точно только к вечеру смогу разыскать свой топор, а уж порубить что-то сегодня еще уже навряд ли выйдет. Значит, будет жирный минус в трудодне.
Немного отдышавшись, подняла голову в надежде отыскать на фоне неба голову и хмурый взгляд своего бригадира. Вместо этого я узрела Хано верхом на лошади. Не успела открыть рот, как орк что-то гаркнул Мрао и, не взглянув больше в мою сторону, поскакал в направлении поселения.
И что это было? Точно пошутил: свен Мрао, орк Хано, мертвый бог Чернодер. Хороших богов и добрых персонажей из преданий старины, глубокой и недалекой, я не знала. Не было их и в нашем мире. Но люди были, хотя очень мало. Тут рядом, к примеру, из людей лишь я одна.
Мрао, не церемонясь, поднял меня на вытянутой руке за шкирку как котенка, покрутил немного из стороны в сторону и, хрюкнув почти как хрюкал Хано, отдал зычную команду кому-то в районе лошадиных морд.
В следующий момент меня передали с рук на руки возничему и даже мое честное и горячее желание объяснить всем, что у меня там остался топор, в сугробе у приметного пенька, не возымело никакого результата. Меня увезли с порубки в сторону нашего поселения. Судьба топора мне так и осталась неизвестной. Но с меня его хотя бы не спросили.
Через час с небольшим (именно столько неслась бедная, взмыленная, лошаденка до нашего поселения) я узнала, что меня определили на работу в конюшню – теплое, светлое, сытное место. Присматривать за лошадьми, греться об их теплые мохнатые бока, есть украдкой запаренный овес, облизывать темные куски соленого камня и копаться в теплом лошадином навозе. О таком я не смела мечтать даже во сне. Счастье! Вот оно, оказывается, как близко, и прилетело ведь прямиком ко мне.
Лошадей я полюбила. Вернее, я их любила задолго до момента воцарения меня в должности конюха на конюшне поселения. Они такие добрые, мягкие, славные и теплые. Я начала греться об их тела с первых же минут и не заметила сама, как уснула, прижимаясь к теплому боку в стойле. Итогом стало мое внезапное пробуждение в районе задних ног большого рыжего жеребца. Умное, аккуратное животное осторожно переступало через мое тощее тельце, раз за разом оставляя целыми и невредимыми мою голову и конечности. Очнулась я вовремя, так как как раз
