а может, забрать у тебя этого… запевалу?
– Ефрейтора Святкина? – нахмурился Игорь. – Благодарю за заботу, товарищ лейтенант. Сам справлюсь.
– Ну, крой, – ротный протянул руку. – Надеюсь, в Румянцеве увидимся. Если еще куда не зашлют…
Взвод шел по обочине разъезженной дороги, растянувшись жидкой цепочкой. Фронт был невдалеке: ветер доносил раскаты артиллерийского огня. По дороге бесконечным потоком ехали груженые машины, легко обгоняя порядком уставших солдат.
– Долго нам еще топать? – догнал младшего лейтенанта Суслина сержант Мятников. – Животы подвело. Где эта чертова Ильинка?
– Еще минут сорок – сорок пять, – не очень уверенно сказал Игорь. – Придется потерпеть.
– Часок потерпеть можно, – согласился Мятников. – Только надо бы нам квартирьера выслать, товарищ младший лейтенант. Поди не одни мы в этой Ильинке будем.
– Правильно, – обрадовался Суслин. – Вот вы, Мятников…
– Пусть уж лучше Святкин, – улыбнулся сержант. – Уж он-то точно отыщет, будьте уверены. Да и причина у него имеется.
– Какая причина? – насторожился Игорь.
– Потом узнаете. Так передать Святкину ваш приказ?
– Передайте.
Мятников побежал назад. Усталые солдаты медленно брели по обочине друг за другом.
Зацепившись за борт обгонявшей взвод машины, Святкин перекинулся в кузов и укатил, помахав рукой солдатам.
Константин проснулся в узкой девичьей светелке. За стеной слышались шепот, звяканье посуды. Капитан шумно вздохнул, и в светелку заглянула Анна:
– Вы живы?
– У вас есть основания сомневаться?
– Во всяком случае вчера появились. – Анна присела на край кровати, профессионально поймала пульс. – Пожалуйста, помолчите минуточку. На сердце никогда не жаловались?
– У меня нет сердца, – улыбнулся Константин. – У меня, как раньше пели, «вместо сердца дизельный мотор».
– Пели – «пламенный».
– Танкисты переиначили.
– Все равно, это не медицинская категория. Мне кажется, вы невропат, что довольно странно при вашей профессии. Ни с того, ни с сего грохнулись в обморок.
– Извините, – тихо сказал Константин. – Поверьте, это впервые в жизни.
– Я-то привычная, – улыбнулась Анна.
– Ночь не спал, – виновато вздохнул Константин. – И день вышел такой… Нервный день вышел.
Анна поднялась:
– Вставайте. Самовар стынет.
– Подождите. Как странно. Я помню, что ночью вы сидели точно так же, как сейчас, рядом, и тогда я представлял, что вы – моя мама. Она умерла, когда мне было три года. Я не помню ее, но ночью мне казалось, что я чувствую ее руки. Казалось совершенно отчетливо. Мистика какая-то, правда?
– Правда, – серьезно сказала Анна. – Я спешу, вас Валентина Ивановна чаем напоит. – И вышла.
Когда
