не понимая что происходит, но чувствуя тяжесть внутри и беду рядом.
– Просто по другому нельзя, да поймите меня. – пыталась убедить друзей Элла, – Через два дня я стану, как моя мать, – и все разом повернули голову на девушку, – да, Эльга мать моя, – и она вздохнула, – Если я не умру, то я стану Новой Ледяной царевной, а мать сможет заснуть под ледяным покрывалом, и проспит она пять тысяч лет. А я буду Ледяной царевной до самого конца миров, когда придет день, и пробудятся все Семь Царевен.
– А что, до Эльги были еще, – с трудом выговорила страшные слова Гильда, едва не уронив миску, – еще шесть?
– Да… Шесть, и спят они все в этих местах. В Уральских горах, а одна недалеко, ее чую отсюда, прямо, – и она махнула рукой в сторону леса.
– И как… – не смогла договорить Алена.
– Придет царь, Избранник, и всех разбудит. Как гласит предание:
«И будет он лицом светел и чист, с золотыми волосами,
и сердцем чище и тверже льда, с помыслами ярче солнца,
И Семеро, с Армией Мертвецов подчинят весь мир Царю»
А что будет дальше, лучше и не думать. – закончила она, поникнув головой.
Все даже не могли смотреть друг на друга, Гильда только тихонько собрала миски, да разлила настоя по ковшам. Все попили, и Гильда пошла спать в палатку, а Ван с Аленой долго смотрели в костер, как его языки пожирают сухие ветки, те потрескивают, и вверх сыпятся искры. Ван представил всё это… да сразу замотал головой, только и вымолвил:
– Нееет… – в исступлении схватившись за корень дерева.
– Не кручинься, Ван, у меня напиток есть с собой из вываренного мака, больно мне не будет. А тебе, за службу, подарок от меня, – и она протянула ему серебряный нож в кожаных ножнах.
– Оружие это против мертвых. Сразу убивает любого Неживого. И помни- мать мою не смей трогать, но серебро помогло мне из Запретного острова бежать, – и она отдала из сумы карту на коже. – Мать моя, – и она вздохнула, – уж знает, что я обратилась и спешит сюда. За неделю дойдет, не сомневайтесь. Путь туда ведет с Алатыря, через подземную пещеру. Я оттуда, с Запретного, почти сутки ползла, а вход другим серебряным ножом закрыла, поэтому Эльга эту дорогу потаенную не знает. Поняли ли меня? И мать и Семерых все равно не убить, усыпить можно, но как это сделать, лишь Пряхи знают. Спите, утро вечера мудренее.
– А ты, Элла? – сказал он, оглядывая лицо названой сестры.
– Теперь я не сплю, – просто сказала она. – посижу, посмотрю на звёзды в небе.
Наутро все встали, поели, Элла ушла в лес, переоделась во все лучшее, а Ван, с трудом перебирая ногами, устилал поленницу еловыми ветвями, а Гильда всё плакала без конца, утирая лицу рукавом. Алена старалась держаться, но взглянув опять на названную сестру, ладонью стирала нахлынувшие слезы.
– Вроде бы пора, – твердо сказала Элла, доставая сосуд из своей сумки, и отпила
