городского общежития пролетариата) этим не довольствовались, они искали, где бы кого ограбить.
Жителей Петрограда оставалось крайне мало, в основном по окраинам, центр был вырезан полностью, отовариться особенно было нечем, даже мерзлой картошкой, поэтому все страдали, кроме слуг народа, объедавшихся деликатесами в Смольном. Но пролетариат, привычный к трудностям, мужественно переносил лишения, в том числе и голод в надежде, что вождь решит и эту проблему.
Освободившееся жилье советская власть распределяла между революционерами, в первую очередь между руководящим составом, а остатки между гопниками.
Наиболее благоустроенные квартиры занимали слуги народа. Бывшая каста высокопоставленных чиновников столицы вынуждена была отправиться на небеса досрочно, а та, что чудом осталась в живых, эти жалкие остатки, вынуждена была потесниться, переселиться всей семьей в одну комнату, где раньше ютилась прислуга, а прислуга наоборот занимала лучшие комнаты с первоклассной мебелью, посудой и столовым серебром. И то было великое благо советской власти, оно было частичным, выборочным, так сказать экспериментальным, для показухи. Буржуев ˗ эксплуататоров, кому посчастливилось остаться в живых, обычно арестовывали красные комиссары и расстреливали в подвалах без суда и следствия. Как это они посмели остаться в живых? Ленин поручил Дзержинскому разобраться с этим вопросом, а демократ Феликс Эдмундович, польский еврей, волею рока превратившийся в палача русского народа, изобрел много способов умерщвления непокорных, но лучшим из них оказался выстрел в затылок. Как мясник всаживает нож в сердце покорного животного, так и Дзержинский приставлял ствол к затылку жертвы и нажимал на курок. Жертва один раз дернулась и погружалась в вечный сон. Ни криков тебе, ни мата, ни мольбы о пощаде, а звук выстрела превращался в музыкальный аккорд. Особенно для Ленина, который с азиатской жестокостью, как истинный сын Тамерлана, требовал расправы над невинными лишь потому, что они принадлежали к высшей касте и составляли цвет, костяк, мозг России. Он ненавидел интеллигенцию и, не стесняясь, называл ее «говном». А Дзержинский преуспел в подвальных операциях, как никто другой. Он старался изо всех сил.
Куда там царским жандармам до коммунистических бойцов в кожаных тужурках, выпученных глазах и только что сбривших пейсы, отрекшихся от своей веры и ставших гусскими!? Долгие годы советская пропаганда вбивала в мозги своим гражданам, что Ленин – отец детей, самый гуманный человек на земле, а Дзержинский, эдакий паинька, был непримирим к врагам революции, народа и государства. А вот царские жандармы – это просто нелюди. За эту бесстыдную, и надо признать, успешную ложь, мы обязаны благодарить вождя и его соратников.
У зажиточных людей, кого миновали Варфоломеевские ночи, проводили конфискацию добротной одежды, золотых украшений, запасов хлеба, денег, переводили в самую маленькую комнату без матрасов и одеял, и чтобы не умерли
