экономя силы и дыхание.
Воздух был густым и жарким; он вливался в глотку парным молоком, которое я, кстати, терпеть не мог с детства. Меня окружали люди в сюртуках и панталонах, в цветастых халатах и шароварах, в плащах и монашеских рясах, в хитонах философов, в одних набедренных повязках. На головах были тюрбаны, чалмы, шляпы или просто всклокоченные волосы и потные лысины.
Я шел, почти не глядя по сторонам. Под ногами шуршал песок, хрустели мелкие ракушки. Меня то и дело окликали и пытались поймать за рукав, мне заискивающе улыбались, но через миг кричали вслед что-то нелицеприятное. Я же шагал, сжав зубы; я пробирался к выходу с другой стороны рынка, ловко огибая прилавки, набитые всякой всячиной, торговцев, не очень многочисленных покупателей и их рабов.
Слева и справа продавали снедь, одежду, утварь, механическое оборудование вроде примитивных электромоторов и генераторов. Деловито стучали топорами мясники, разделывая туши страховидных коров и свиней, рабы отгоняли тряпками золотистых мух, что роями носились туда-сюда. Здесь же работали гончары; кузнецы, одетые лишь в фартуки и набедренные повязки, ковали всякую всячину – от лемехов для плугов до мечей всех разновидностей и размеров.
Потом раздался басовитый рокот, рынок накрыла густая тень. Я поглядел вверх и едва не сел от изумления на задницу.
Над рынком на малой высоте плыл дирижабль. Огромный, настоящий небесный исполин. Оболочка дирижабля была укреплена сверкающей на солнце металлической обшивкой, гондолы показались мне произведением дизайнерского искусства, в котором сочетались, не конфликтуя друг с другом, средневековые ракушки-завитушки и хромированные плоскости, а также четкие грани, характерные для поздней технической эпохи. Мотогондолы располагались в два уровня, и было их по двенадцать с каждой стороны. Их винты и создавали тот самый басовитый рокот.
Неужели это и есть – мироход, вроде того, что доставил нас на Целлион?
Меня толкнули, пришлось крутануться, пропуская господина в чалме и халате, который вел за собой мохнатое козлорогое создание, больше похожее на ящера, чем на млекопитающее.
Опять бред, подумалось мне. На дирижабле – на другую планету? Через космос?
«Они вольны выкинуть за борт, в дыхание Брахмы, любого! И никто-никто не сможет тебя найти и спасти!» – вспомнились слова Ситы.
– Дыхание Брахмы, – пробормотал я, вскидывая голову.
Еще раз поглядел на дирижабль, провожая его взглядом. Под гондолой исполина проскользнул биплан. Я успел разглядеть пилота в кожаном шлеме и круглых очках-консервах. Биплан, тарахтя дизелем и волоча за собой дымный шлейф, пронесся над торговыми рядами и скрылся за выветренной скалой, что, словно крепостная стена, огораживала рынок с одной стороны.
Значит, авиация худо-бедно существует. Уже хорошо, астролетчик не останется без работы.
Я
