и этот дикарь вылезет из темной пещеры подсознания и задаст всем жару.
На паланкине восседал неимоверно толстый желтокожий человек с благостным лицом китайского болванчика. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка вроде той, что носил Бакхи, – завязанная узлом впереди. Эта странная непритязательность в одежде окружающих людей меня забавляла. На груди здоровяка висело золотое ожерелье, за полцены которого, предполагаю, он мог купить все шелка Целлиона. И, тем не менее, здоровяк щеголял складками на брюхе.
– Сита! – я взял свою рабыню за локоть. – Кто этот малый?
Сита поглядела на меня снизу вверх.
– Это – раджа, хозяин мирохода, на котором мы летели, – с ноткой удивления отозвалась она. – Помазанник Глазов, рожденный и живущий в дыхании Брахмы.
– Н-да, – протянул я. – Что-то запамятовал. Кстати, деньги имеются только у твоего бережливого папаши? Или ты тоже что-то припасла на черный день?
– Ты мне никогда не давал денег, – ответила Сита, запуская пальцы в декольте. – Но отец в один счастливый день рождения одарил меня пятью монетами. Я их всегда ношу с собой. Вот они!
Сита выудила из декольте тощий мешочек, развязала тесемку, вывалила на ладонь четыре окислившихся медяка и одну серебряную монетку.
Что ж, не густо.
Я ткнул пальцем в медяк.
– Ты можешь купить какой-нибудь еды и питья?
– Да, – ответила Сита, а потом замялась и спросила нерешительно: – Ты желаешь, повелитель, чтобы я немедленно принесла поесть?
– Ну да, лавка – там! – я указал на прилавок, огороженный с трех сторон шкурами; некоторые пассажиры уже что-то жевали, и запахи доносились аппетитные: пахло карри, кофе и вроде даже шашлыком.
– Быть может, стоит подождать отца, повелитель? – попросила рабыня, и голос ее дрогнул. – У него ведь денег больше, чем у меня…
– Так! – я бесцеремонно сграбастал с ее ладони все монеты, кроме одного медяка. – Твой господин не ел целую вечность, а ты изволишь проявлять скупость. После всего, что я для нее сделал, она жалеет свои гроши! Деньги рабам не положены. Ступай, я буду ждать возле статуй!
Арку ближайшего выхода охраняли два мраморных изваяния. С одной стороны – худая чешуйчатая химера с головой нетопыря, попирающая лапой грудь поверженного витязя, с другой – человек в скафандре, похожем на допотопный водолазный костюм.
– Слушаюсь! – Сита смахнула слезу и стала протискиваться к лавке со снедью.
У меня не было времени корить себя за то, что ограбил беззащитное существо. Я оглянулся: возле лестницы народ поредел. По ступеням сбежал Бакхи. Худой-худой, но окованный железом дорожный сундук старик тащил на горбу и, казалось, не замечал ноши. Очень сильный и живучий у меня слуга, хоть стар и сух, словно мумия. Мощи ходячие, а не человек.
Бакхи поднялся на носочки, стал искать взглядом нас с Ситой. Я
