малые – копии самого Ивана, которые, глядючи на него, и сами о подобной вольнице мечтают.
Нет. Не выйдет из Ивана сподвижника, коим был у деда Александр Данилович. Вор, казнокрад, пройдоха, беспутник, но деду был верен беззаветно. А этот? Похоже, Иван и сам не знает, куда пристроиться. Голову готов прозакладывать, что Долгоруков желает лишь одного – чтобы все стало как прежде. Дурак. Не понимает, что прежнего не воротишь.
Вот Трубецкой все сразу понял. Может, оттого что постарше, а может, потому что не знал он подобной вольницы. Вряд ли. Иной он. Окажись Никита подле Петра вместо Ивана, глядишь, все по-иному было бы. Ведь Ивану не составило бы особого труда удержать воспитанника и друга от разгульной и праздной жизни. Петр ему в рот заглядывал, и из него можно было лепить все что угодно. Но Иван ума недалекого, только сегодняшним днем живет.
А Никита, он иной. И пусть вел он себя со стороны трусливо, на деле это был только трезвый расчет. Ждал мужик случая, чтобы поквитаться за обиду. Скрипел зубами, затаился и ждал. Потому как по-иному нельзя. Случись эта дуэль раньше или поколоти он Долгорукова – тут бы ссылкой в Ингерманландский полк никак не обошлось бы. Может, его приблизить? Мужик выдержанный, рассудительный и далеко не глупый. Пожалуй, спешить не стоит. Сначала пусть со своим делом справится, а там видно будет.
Эх, Василий, Василий. И что бы без тебя делал? Может, ниспослал его Господь в помощь заблудшей овце своей. Как бы то ни было, парень оказался самой настоящей находкой. Предусмотрительный, вездесущий, пронырливый, а главное – подмечающий все, оставаясь незримым для других. И когда только все успевает?
Едва вернувшись из комнаты Долгорукова, Петр вызвал к себе денщика и начал ставить ему задачи, не свойственные его должности. Василий, с большим вниманием глядя на государя, поначалу кивал, мол, каждое слово услышано и принято как руководство к действию. А вид у него при этом был… Простодыр, да и только. Как там в указе деда сказывается – «лицу подчиненному перед лицом начальствующим надлежит иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство». Петр был уверен, что Василий указа этого никогда не читал, да и умеет ли читать, еще вопрос, но выглядел он именно так, как и предписывалось.
Вот только после того, как Петр закончил, Василий не умчался выполнять повеление государя, как это бывало не раз, а остался на месте. Некоторое время он пребывал в раздумьях, потом начал выказывать явные признаки нерешительности.
– Что, Василий, боязно заниматься подобным? – по-своему истолковав поведение денщика, усмехнулся юноша.
Оно и понятно. Государю служишь или кому, а в чернь с детства почтение к благородным вколачивается. Порой просто кулаками да батогами, а нередко и каленым железом. Что с того, что поручение самого Петра Алексеевича? Как мудрость народная гласит – бояре ссорятся, а у холопов чубы трещат. Потому, случись что, шкуру с него, Василия, сдирать будут, причем очень даже может быть, что самым натуральным образом.
– Боязно-то
