Дункан. – С этого дня старайся вести себя достойно. Таким образом ты сможешь избежать сожалений. Я же вижу, что ты сожалеешь. Не так ли?
Финн поднял голову.
– Да, конечно. – Он смущенно улыбнулся.
Дункан не сводил с него пристального взгляда.
– Если ты раскаиваешься и намерен измениться, я тебе помогу. Но если нет – Боже тебя сохрани, потому что я не дурак и больше не стану терпеть твое недостойное поведение, если ты хочешь остаться в Англии.
– Хорошо, – сказал Финн, не пряча взгляда, и в душе Дункана затеплилась надежда.
Обстановка в карете немного разрядилась, и целый квартал они проехали в сочувственном молчании, но затем Финн, кажется, что-то вспомнил. Он подобрался, его лицо оживилось.
– Сегодня я видел старую подругу, леди Маршу Шервуд. Мне она всегда очень нравилась. Поразительно хороша собой.
Дункан сумел изобразить вежливое безразличие:
– Правда?
– Она была в «У Гантера» сегодня утром с двумя сестрами.
Это становилось интересным. Наверное, она решила погостить в семье подольше. Вчера она ясно заявила, что живет не в Лондоне и должна вернуться в школу. Дункан почувствовал, как забилось его сердце, хотя с чего бы это?
– Она сказала что-нибудь?
– Нет, ничего особенного. Но сегодня в «Уайтсе» я выяснил, что она была начальницей школы в Суррее и вчера получила отставку.
– Получила отставку?
– Да. Очевидно, не понравилась попечительнице школы, леди Эннис, которая нанесла визит в дом ее родителей на Гросвенор-сквер и запретила ей возвращаться в школу.
Должно быть, это произошло сразу после того, как Дункан ее встретил. Она казалась такой деловитой – деловитой и довольной своим положением и своей работой. Ему стало жаль бедняжку, но еще сильнее он разозлился – стало обидно за нее.
– Сегодня она едет на карточную вечеринку к лорду и леди Дэвис, – продолжал Финн. – Я сказал, что постараюсь увидеться с ней там. – Финн усмехнулся. – Видел бы ты, как она сидела над своим мороженым в «У Гантера». Роскошные волосы, чувственные губы. А грудь просто восхитительна. Навевает сладкие воспоминания.
– Прекрати говорить о ней так, будто она одна из твоих любовниц. Не забывай, что она леди. Прояви хоть какое-нибудь уважение.
Финн поправил кружево на манжете, закинул ногу на ногу, устроился поудобнее и уставился в окно. Должно быть, увидел там что-то крайне интересное.
Проклятие, у него был виноватый вид. Виноватый, черт возьми!
Дункан почувствовал, как встают дыбом волоски на затылке по мере того, как молчание становится нескончаемым.
– Ты же не посмел… Не так ли? – Его голос задрожал от волнения.
– Не посмел – что? – Финн снова посмотрел ему в лицо.
– Уложить ее.
В карете повисло тяжелое, мрачное молчание.
– Ну? – настаивал
