Да я лучше повешусь, – плюнула Аэрин, – а потому вернусь призраком и стану пугать тебя, пока ты не осунешься от ужаса и не потеряешь всю свою красоту, и люди станут показывать на тебя пальцами на улицах…
На этих словах Галанна отвесила ей пощечину, что было тактической ошибкой. Во-первых, Аэрин только того и ждала, чтобы прыгнуть на нее, покатиться с ней по полу, поставить фонарь под глазом и оборвать бульшую часть кружев с ее расфуфыренного дневного платья (почему-то присутствовавшие при этой сцене и придворные, и хафор недостаточно расторопно оттащили Аэрин от Галанны). А во-вторых, и пощечина, и ее результат напрочь разрушили созданный Галанной образ высокородной дамы, снизошедшей до ничтожной дурочки. По общему мнению (Галанну недолюбливали), этот раунд выиграла Аэрин. Из трех служанок одну приняли обратно, одна получила работу на конюшне, где ей понравилось гораздо больше, а третья, заявив, что не желает впредь иметь ничего общего с королевским домом, даже если за эти слова ее обезглавят как за измену, отправилась в родную деревню далеко от Города.
Аэрин вздохнула. Ей жилось куда проще, когда самой заветной ее мечтой было убить Галанну голыми руками. Разумеется, время от времени ей приходилось участвовать в придворных трапезах, а там еду подавали на тонком фарфоре. К счастью, в детстве ее редко заставляли присутствовать на них, поскольку она там не столько ела, сколько весь вечер сидела, прямая как палка, отчаянно следя за собой (змеиный взгляд Галанны с дальнего конца стола отнюдь не придавал ей уверенности). Зато посуда оставалась цела, а Теку всегда можно было уговорить принести поздний ужин в комнату. На фаянсовых тарелках.
Она подняла глаза на няню, по-прежнему неподвижно стоявшую над подносом.
– Тека, прости, я такая несносная. Ничего не могу с собой поделать. Похоже, это у меня в крови, как неуклюжесть. Зато того, что нужно, нет.
Она подошла и обняла старшую женщину, а Тека посмотрела на нее и чуть улыбнулась.
– Мне больно видеть, как ты… так со всем воюешь.
Взгляд Аэрин непроизвольно метнулся к простому старому мечу, висевшему в изголовье ее кровати с высоким пологом.
– Ты же знаешь, Перлит с Галанной так гадко себя ведут, потому что они сами гадкие…
– Да, – медленно отозвалась Аэрин. – И потому, что я единственная дочь ведьмы, колдовством женившей на себе короля, и легко выхожу из себя. Тека, – продолжала она, не дав няне вставить слово, – как думаешь, это Галанна первой рассказала мне ту историю? Я все пытаюсь вспомнить, когда впервые ее услышала.
– Историю? – подчеркнуто нейтральным тоном переспросила Тека. – Она всегда соблюдала подчеркнуто нейтральный тон в разговорах о матери Аэрин, и отчасти поэтому Аэрин продолжала спрашивать о ней.
– Да. Как моя мать приворожила отца, чтобы получить наследника, который впоследствии правил бы Дамаром, а когда обнаружила, что родила дочь, повернулась к стене и умерла от отчаяния,
