делать. Они все такие. Помни одно. – Он прослезился.
* № 9 (рук. № 50. Т. I, ч. I, гл. XXII—XXV).
– Ah, chère amie, – отвечала княжна Марья. – Je vous ai prié de ne jamais me prévenir de l’humeur dans laquelle se trouve mon pore. Je ne me permet pas de le juger et je ne voudrais pas que les autres le fassent.[1231]
M-lle Bourienne закусила розовенькую губку.
– Не забудьте, ваше время играть на фортепьяно.
Княжна взглянула на часы и заметив, что она пять минут уже пропустила, с испуганным видом пошла в диванную.
В этот же день князь отдыхал до обеда, а княжна по расписанию играла на клавикордах.[1232] Княжна играла хорошо, но музыка была для нее, как и хотел того отец, только механическая работа. Он не любил музыки, но требовал, чтобы его дочь, которая всё должна была делать не так, как другие, играла самые трудные вещи и без пропусков и неправильностей. Она должна была упрямым трудом преодолевать трудности, и княжна покорялась ему.
Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпенью князя, в приемной кабинета, в дальней стороне дома в диванной из-за затворенных дверей слышались по двадцать раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты. В это время подъехали к крыльцу карета и бричка и из кареты вышли князь Андрей и маленькая княгиня, его жена. Узнав, что отец спит, князь Андрей, зная порядок дома, и не подумал о том, чтобы возможно было разбудить отца. Притом и седой Тихон, высунувшись из двери, таким тоном сказал, что князь почивают, что видно было, что, только перешагнув через труп Тихона, можно было нарушить покой князя и никто, не знавший даже порядка дома, не попытался бы будить.
– Allons chez Marie, – говорила княгиня, улыбаясь и Тихону, и мужу, и официантам, провожавшим их. – C’est elle qui s’exerce, allons doucement, il faut la surprendre.[1233]
Андрей шел за ней с тем видом, который ясно показывал, что ему было всё равно surprendre[1234] или не surprendre. Он с видимым отвращением давал целовать свои руки дворовым, всякой раз обтирая ее батистовым платком,[1235] и, морщась и брюзгливо выставляя нижнюю губу, что то мурлыкал себе под нос. Маленькая княгиня была весела и оживленна, какою она бывала при входе в гостиную. Возвышение талии княгини сделалось больше, она больше перегибалась назад и растолстела, но глаза и короткая губка с усиками улыбались так же весело и мило.
– Mais c’est un palais,[1236] – говорила она, оглядываясь кругом,[1237] как будто она входила в бальную залу, для нее так хорошо убранную. Проходя одну из комнат, к ним выскочила хорошенькая белокурая француженка m-lle Bourienne, очевидно уже успевшая надеть лишнюю ленточку в косу и другие воротнички.
– Ah quel bonheur pour la princesse, – заговорила она, грасируя, – il faut que je la prévienne…[1238]
– Non, non, de grâce. Vous êtes m-lle Bourienne, je vous connais déja par l'amitié que vous porte ma belle soeur…[1239] – проговорила княгиня. – Elle ne nous attend pas,[1240] – и пошла на ципочках. Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Андрей остановился, видимо не охотник до чувствительных сцен, которую он ожидал.
– Passez, mon prince,[1241] – сказала француженка, давая ему дорогу.
Ах, милый друг мой. Я просила вас никогда не говорить мне о том, в каком расположении духа батюшка. Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и другие это делали.
[Пойдем к Мари. Это она упражняется, тише, застанем ее врасплох.]
[застать врасплох]
[Да это – дворец,]
– У него страсть строить, – сказал лаконически князь Андрей.
– Ах, какая радость для княжны. Надо ее предупредить…
– Нет, нет, пожалуйста… Вы – мадемуазель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка…
– Она не ожидает нас,
[Проходите, князь,]
