Еще один держал меня. Четверо плюс я – итого пять вооруженных бойцов, но против беляка это почти ничто. К тому же, лесным бродягам надо еще объяснить, что я на их стороне.
Бродягами я назвал их из-за внешности и состояния. Судя по одежде и снаряжению – обычный сброд, эдакая смесь братвы и убегайцев, воображавшая себя первыми, а поступавшая как вторые. Ребята считали себя крутыми и опасными и во многом были правы. Но. Меня и Еву они всерьез не принимали, считая, наверное, обычной парочкой. Был бы на Еве плащ крестоносца…
Бродяги имели хороший опыт в делах засад, а вот с беляками, судя по всему, нос к носу не встречались, иначе от фигуры с красиво распущенными из-под шлема снежно-белыми волосами бежали бы как от чумы.
– Второй дерется хорошо? – раздался новый вопрос.
Я еще раз кивнул. Знали бы ребята, насколько хорошо дерется второй, которого они приняли за такого же, как сами, искателя лучшей жизни вдали от дома. Они совершали страшную ошибку, а у меня не было возможности сообщить об этом. Я их понимал. Для них, голодных и измученных, с мешковато висевшей на худых телах драной одеждой, мы с Евой были добычей. У них не было ничего, кроме разбойничьего опыта, а у нас – лошадь и еда. Не будь Ева беляком, мы были бы обречены. Иными словами, по-настоящему обречен только я. Триумфа Евы, то есть того, как она разберется с бандитами, мне, скорее всего, не увидеть.
– Кончать? – Вышедший слева потянулся за ножом.
– Погоди. – Тот, что стоял передо мной, внимательно вглядывался мне в лицо.
Во мне всколыхнулось некое узнавание. Где-то я его видел. Где? При каких обстоятельствах? Не помню. Высокий рост, грязная клочковатая борода, хищный взгляд и впалые от голода щеки…
– Не узнаешь? – Мужик оскалился ртом с выбитыми зубами.
И я вспомнил. В то время его зубы были на месте, мышцы бугрились, и не тощим дылдой он тогда выглядел, а огромным могучим богатырем. Точнее, разбойником. Богатырь – слово не для людей такого пошиба, они его принижают и оскорбляют.
Это был Зимун, убегаец, некогда по поручению папы Акима похитивший меня с другими детьми Немира, а затем, устроившийся в школу моряков в имперской столице, рассказавший про Марианну. Жизнь его потрепала. В свое время он ходил бритым, с недососкобленными клочками щетины на квадратном лице и мускулистой массивной шее, в обхвате догонявшей голову. Помню невероятные кулачищи размером с окорок – зажатый в них меч казался игрушечным. Сейчас от прежнего Зимуна осталась сморщенная оболочка.
– Сяпа, отпусти ему рот, это знакомый, неприятности ему нужны не больше чем нам.
Чужая ладонь с моего рта исчезла, но рука осталась в заломе.
Зимун тихо позвал, обернувшись вглубь леса:
– Блаженная, иди сюда, землячка твоего встретили.
Из-за деревьев выступила еще одна фигура. Внешне она походила на живого мертвеца. Невысокое тощее тело словно выкопали из могилы, кожа была грязно-серой, в порезах и ранах, а единственное одеяние составляла детская рубаха не по размеру. Собственно, не рубаха
