Ла Валетту повезло: его выкупили. В отличие от многих других гребцов-невольников, которые изработались до смерти в муках жажды и голода или до увечий от тяжких кандалов. Быть может, в том числе и по этой причине ла Валетт готов был биться вне зависимости от того, застигнет он врага врасплох или нет.
– А что, если с ним что-нибудь случилось? – Стокли осторожно огляделся, удостоверяясь, что его слов не слышат на главной палубе. – В случае потери капитана кто-то же должен будет принять за него командование.
Ишь какой прыткий. Уж не прикидываешь ли ты, приятель, эту мерку к себе? Ну уж нет, ее в первую очередь надлежит приложить к собственной персоне.
– В случае гибели или пленения капитана, да будет тебе известно, его место займу я. Как назначенный старший помощник.
– Да, но в рыцарях я хожу несколько дольше, чем ты, – напористо прошептал Стокли. – Так что и капитаном, по логике, надлежит стать именно мне. Да и люди предпочли бы находиться под началом того, у кого больше опыта. Ну же, друг мой, неужто ты с этим не согласишься?
Как бы там ни рассуждал Стокли, правда заключалась в том, что боевые заслуги Томаса были уже изначально отмечены начальством. В первом своем бою он командовал налетом на небольшой порт близ Алжира, где захватил целый галеон с пряностями. После этого Томаса отрядили на службу к ла Валетту, самому, можно сказать, дерзкому и удачливому из капитанов Ордена. С той поры они воевали с турками сообща. Для Томаса это была третья кампания на море, в ходе которой он тесно сошелся и с командой галеры, и с капитановым воинством. Так что в начальники себе они предпочли бы, несомненно, его, а не рыцаря, что пришел на галеру без году неделя – всего с месяц назад, – не успев еще толком прочихаться от пыли конторы орденского квартирмейстера.
– Как бы мы с тобой ни кипятились, – пощадил Томас чувства приятеля, – надрываться все равно бессмысленно. Капитан скоро вернется. На этот счет у меня нет сомнений.
– А если все-таки нет?
– Не нет, а да, – сказал как отрезал Томас. – Мы должны быть готовы к бою сразу же, едва капитан возвратится на галеру. Прикажи заглушить гребцов. И скажи, чтобы люди готовили оружие.
Стокли, секунду помешкав, слегка кивнул и возвратился по лесенке на широкую палубу, что стелилась посередине стройной галеры примерно на полсотни шагов к крытому пространству кормы, где обретались рыцари и старшие офицеры. Над палубой двухопорную мачту пересекали два широких рея, чуть согнутых под весом свернутых парусов.
Слышно было, как эхом передается приказ и небольшая группа людей торопится вниз за пробковыми кляпами с кожаными тесьмами, что хранились в одном из сундуков на дне небольшого трюма. Немного погодя последовал горький ропот прикованных к скамьям гребцов. Но его пресек злобный рык комита[7], надзирающего за гребным помостом-куршеей; хлестко ударила по голой коже хвостатая плеть.
Роптания этих несчастных, что сидели на длиннющих гребных веслах галеры, были вполне понятны. Для того чтобы
Комит – начальник над гребцами.
