Сияющие металлические столы, белая плитка, яркий свет – жуткое воплощение дизайнерской кухни в стиле хай-тек. Сержант привел меня туда, где была ты. Сильно пахло антисептиком. Полицейский спросил, готова ли я. «Нет, – хотелось ответить мне, – нет, и никогда не буду». Я кивнула. Он откинул простыню.
На тебе было теплое зимнее пальто, мой подарок к Рождеству. Я позаботилась о том, чтобы ты не мерзла. Увидев тебя в этом пальто, я почему-то обрадовалась. Цвет смерти нельзя описать, у него нет соответствия в патентованной системе. Цвет смерти – противоположность понятию цвета. Противоположность жизни. Я коснулась твоих волос, по-прежнему гладких, как шелк.
– Она была красавицей…
Сержант крепче стиснул мою руку.
– Да, она очень красива.
Немолодой полицейский употребил настоящее время, и я решила, что он плохо меня расслышал. Теперь мне кажется, что он просто хотел как лучше, ведь смерть пока не лишила тебя всех достоинств. Сержант оказался прав: ты была красива той особенной красотой, что отличала трагических героинь Шекспира. Ты стала Офелией, Дездемоной, Корделией – бледной и недвижной; поруганной девой, пассивной жертвой. Но при жизни ты никогда не была трагичной или пассивной и уж тем более жертвой. Ты искрилась весельем, олицетворяла собой энергичность и независимость.
Плотные рукава пальто насквозь пропитались кровью. Когда она высохла, шерстяная материя задеревенела. Я увидела порезы на твоих запястьях – там, откуда из тебя вытекла жизнь.
Не помню, о чем спрашивал сержант, что отвечала я и отвечала ли вообще. Помню только, как он держал меня за руку.
Когда мы покинули морг, сержант спросил, желаю ли я, чтобы французская полиция известила нашего отца о случившемся. Я поблагодарила его за заботу.
Мама ждала меня у выхода.
– Прости, я бы просто не вынесла, увидев ее такой.
Она считала, что я способна это вынести?
– Разве обязательно проходить через эту процедуру? – продолжала мама. – Неужели нельзя использовать анализ ДНК или что-то подобное? Что за дикость!
Я полагала иначе. Чтобы поверить в твою смерть, мне было необходимо соприкоснуться с жестокой и тягостной реальностью. Я должна была увидеть твое лицо и этот цвет, не имеющий названия.
– Ты ходила совсем одна? – спросила мама.
– Нет, меня сопровождал полицейский. Очень добрый и внимательный.
– Они весьма любезны. – Ей нужно было отметить хоть что-нибудь позитивное. – Журналисты несправедливо нападают на полицию, правда? Нет, в самом деле, с нами тут обходятся очень вежливо и… – Мама умолкла, осознав тщетность своей попытки. – У Тесс на лице… Ну то есть…
– Нет. Никаких следов. Лицо безупречно.
– Оно такое красивое…
– Да.
– У нее всегда было прелестное личико. Если бы еще волосы его не закрывали!
