бывай, пока.
– Пока.
«Жигуленок» чихнул и с пробуксовкой рванулся вперед. Через минуту он скрылся из вида. А Николай пошагал навстречу блиставшему огнями поселку.
Когда в полутьме повернул на знакомую улицу, где-то в сердце Глазовки грянула проигрышем гармонь, задорный женский голосок запел:
– Улица, улица – улица широкая…
И тут же ему завторил мужской басок:
– Почему ж ты, улица, стала кривобокая!
«Прямо про меня!» – усмехнулся Цыганков. С гордостью и сожалением покачал головой: «Вот народище! Годами без копейки работают, еще и песни поют. Да еще как поют!»
Все случилось так, как он и предполагал. Стоило только увидеть Светкин дом, как ноги сделались ватными. Каждый следующий шаг давался ему с огромным усилием. Подготовленные слова и мысли разлетелись, будто стая распуганных охотником куропаток. Хотя именно сейчас нужно было сохранить хладнокровие и ясность ума.
Он подошел к колонке и нажал механизм. Побрызгал в лицо холодной водой. Утерся чистым носовым платком и, почувствовав некоторое облегчение, решительно зашагал к дому Светы.
Целый день носившиеся по небу темные холодные тучи наконец не выдержали, и на землю посыпался меленький дождик. Но Николаю было уже все равно.
Свет горел только в крайнем оконце. Войдя во двор, он и постучал в него. Раз – перерыв, раз-два – перерыв, и еще раз. Совсем как тогда, в юности. Да, он не забыл!
Обычно после этого условного стука Света пулей вылетала из дома. Предупреждающе звала: «Коль, ты? Обожди, Ваньку уложу». Это о меньшем брате.
Теперь же после небольшой паузы на крыльце появилась женщина, мало чем похожая на ту взбалмошную девчонку. Та была веселой хохотушкой, а эта – строгая, молчаливая, повязанная темным платком. Время, время, время! Она быстро, стараясь не смотреть ему в глаза, глянула куда-то под ноги и почти прошептала:
– Входи.
Цыганков вошел следом за ней. Разувшись в коридоре, шагнул в комнату. И вдруг только теперь понял, что не сможет сказать ни единого слова. Ну что он скажет? Почему не дождалась? Или почему вышла за другого? Нет-нет, это было все не то…
В дальнем углу комнаты стоял стол, рядом два стула. Старенький диван. Тоже старая, еще ручной работы тумбочка для вещей. На полу потертый палас. На стенах простенькие обои в ромбиках. Ничего лишнего.
Заметив, что Николай осторожничает, пытается не шуметь, Света, будто прочитав его мысли, сказала:
– Не крадись. Маринка ночует у бабушки.
И тут он ляпнул такое, о чем сразу же пожалел.
– Не боишься со мной, один на один?
Она невольно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки, жестом предложила сесть. Выдохнула:
– Нет, тебя я не боюсь.
Они присели. Она молчала. Да и он не мог найти подходящие слова. Нужно было найти правильную ниточку, потянуть за нее осторожно, но уверенно.
– Как
