вслух, но так чтоб муж не слышал.
Сейчас Дмитрий Алексеевич, находясь в очереди, боролся со всякого рода мыслями до тех пор, пока единственное окошко, где принимались телеграммы, не закрылось неожиданно; очередь ахнула и он ахнул, чего с ним раньше не было. Люди стали покидать окошко и он решил… побороть неудачу.
– Что ни делается – делается к лучшему, как сказал бы Карл Марл, – произнес Дискалюк и направился в свой санаторий. Там его уже ждала Тоня Недосягайко.
– Я решила пожертвовать ванной ради нашей любви, мой дорогой. Так что принимай меня снова в свои объятия.
Все шло к тому, что между двумя великими людьми, бывшем третьим секретарем райкома партии Недосягайко и бывшим инструктором обкома Дискалюком должны восстановиться нормальные отношения по принципу: я человек и ничто человеческое мне не чуждо. Но тут произошло одно совершенно непредвиденное событие, круто изменившее жизнь и того и другого.
В санаторий «Большевик» неожиданно приехал помощник Дискалюка Дундуков Ревдит Цасович (Ревдит – Революционное дитя; Цас— центральный аптечный склад). Он шел с плакатом «Ищу господина Дискалюка». Обидно, что никто не обращал на него внимание. Скорее этот плакат вызывал улыбку у отдыхающих, а некоторые принимали его за шута горохового, некоторые же проходили мимо, заняты своими мыслями и разного рода проблемами.
Плакат заметила Недосягайко, когда вышла на балкон развешивать белье только что отстиранное в ванной холодной водопроводной водой.
– Дима! погляди: плакаты с твоим именем. Наверное, президент тебя разыскивает. А может, работники КГБ, ить они здесь все еще существуют, не так ли? Полезай в ванную, а я тебя залью водой.
– Холодной? Ты что – сдурела?
Дмитрий Алексеевич выскочил в трусах на балкон, узнал своего помощника, обрадовался и перепугался одновременно. А что могло случиться, не зря человек в такую даль отправился. Не провалился ли Рухов в тартарары?
Не помня себя не то от страха, не то от восторга, он бросился на первый этаж, и выскочил на площадь, на ходу надевая брюки. Тут и произошла знаменитая встреча с помощником Дундуковым.
– Что случилось, милый, докладай живо! Рухов на месте?
– На месте, – вздохнул Ревдит Цасович, прижимаясь к голопузуму шефу.
– Тогда что за оказия произошла? Господин Мавзолей Ревдитович не застрелился?
– Такой попытки ни у кого не обнаружилось, Дмитрий Алексеевич. Тут другая оказия произошла. В Рухове иностранец появился. Я уж всю историю Рухова перечитал и не нашел, чтобы в этом прекрасном городе хоть один иностранец обнаружился. Спокон века такого не наблюдалось.
– Шпион что ли? Его поймали, посадили? —Дискалюк почесал лысину, нахмурил брови, бросил гневный взгляд на Дундукова и прибавил: – Что же ты чушь выдаешь, Цасович? в Рухове много иностранцев живет – венгры, румыны, цыгане и даже русские.
– Но это
