Марунька произнесла тост.
– За тебя, мой дорогой, – сказала она, – за твое драгоценное здоровье. Я мчалась аки птица, гонимая попутным ветром. И нашла своего соколика. Сам Устичко забеспокоился, приходил трижды к нашему дому и трижды я его принимала в прихожий, жалею, что ни разу чаем не напоила. Так вот, значит, дорогой, Родина тебя требует, Устич тебя призывает, президентом будешь здесь в Бычкове. Я сама выпросила тебе эту должность. Если же эта должность окажется захваченной руховцами, тады останемся в Ужгороде, а ты будешь ходить в замах президента Ужгорода. Кажись, Устич и стремится эту должность занять.
– Никого не арестовали в Ужгороде, ты не слышала? – спросил Дискалюк.
– Кажись нет. Весь обком чичас занят распределением должностей. Я так поняла с разговора с нашим другом Устичем.
– Это хорошая новость, – сказал Дмитрий Алексеевич.
– Я предлагаю немедленно расправиться со всеми блюдами, проверить состояние шофера, сесть в машину и мчаться на захват, вернее на освобождение Ужгорода от дерьмократов, – не унималась Марунька.
– А где мой водитель, гад этот, предатель?
– Никакой он не преседатель – датель, он весь покусанный, поколоченный, в кровоподтеках, – сказала Марунька.
– Так ему и надо псу эдакому. Удрал с машиной, а мне пришлось самому добираться автобусами. Это же надо?
– Митрику, да водитель ентот за тебя пострадал, яво дерьмократы так отколотили – страх Божий. Они яво видать приняли за тебя и не пощадили, поганцы.
– А вы как добирались, никто на вас не нападал в дороге?
– Мы с флагами ехали как дупломаты. У нас по правому борту телепался красный коммунихтический флаг, а по левому белый дерьмократичесий флаг. Получилось: и нашим и вашим.
– Молодец невестушка, хвалю, – сказала мать Дискалюка.
– Придется и обратно с флагами возвращаться, – рассмеялся Дискалюк.
– Конечно, конечно, а то как же, – обрадовалась Марунька. – Нам при въезде в Бычково такое уважение жители выказали, я даже испужалась. Меня за Нэнси Рейган приняли. Даже плакаты такие были. Нэнси – жена мериканского президента, представляешь? Так что я еще ого—го и за Марийку Тэтчер могу сойтить.
Ужин кончился, Дискалюк с Маунькой сели в машину и под покровом ночи, умчались в областной центр брать власть.
На следующий день Дмитрий Алексеевич с трудом разыскал Устича, страшно обрадовался и начал клясться в своей верности и преданности своему другу.
Устич долго морщился, роясь в бумагах и наконец поднял голову и произнес:
– Я направляю тебя в Рухов, ты будешь там самым главным, остальные районы уже укомплектованы. Главные должности захватили бывшие секретари райкомов партии. Надо торопиться, чтоб не проморгать.
– Но,
