style="font-size:15px;"> – Господа, – сказал он, высоко задрав голову, – благодарю за доверие. Я постараюсь его оправдать. Не пожалею для этого сил и здоровья. Если есть ко мне вопросы я готов их выслушать. Если не смогу ответить сейчас же, немедленно, то ответ получите потом в письменном виде.
– Как на счет поговорки: новая метла по—новому метет? – спросила одна дама, не называя своей фамилии.
– Да. Любая поговорка это народная мудрость. Как говорят: из песни слов не выкинешь. Мне придется хоть несколько человек взять своих, этого я не скрываю, я весь перед вами почти в раздетом виде. Не обижайтесь, если кому—то из вас придется искать работу.
Дамы переглянулись, услышав слова «в раздетом виде», но тут же опустили головы, а одна самая смелая, подняла руку.
– Прошу, – сказал Дискалюк.
– Что-то я не вижу вас раздетого. Сделайте это ради слабого пола, дюже вас прошу.
– Я хочу поздравить вас всех, – продолжил Дискалюк, не обращая внимание на каверзный вопрос дамы, – ибо сегодня произошло великое историческое событие в жизни нашего района. Сегодня вся полнота власти перешла в руки народа. Мы с вами теперь настоящие слуги народа. О том, как мы будем работать, я расскажу на планерке в ближайший четверг. Раньше по четвергам заседало бюро райкома партии, а отныне будут совещания, но более краткие, потому как многие функции управления мы передадим на места. Мы не будем больше разбирать всякие семейные дрязги, утверждать характеристики за границу, выносить выговора, исключать из партии, как это было раньше. Мы будем работать свободно, независимо от высоких начальников. Я от имени народа, то есть от вашего имени, намерен заверить вас в том, шо усе будет впорядке, при условии, что вы мои дорогие проявите максимум терпения.
– Какой он умный, какой умный, – произнесла та дама, которая хотела видеть его раздетым.
– А как вы разоружились, господин Дискалюк? – кто—то громко произнес в зале.
– Я? Так же, как и вы: предал свой партийный билет огню. Знаете, огонь – символ марксизма. Сам Фридрих Энгельс завещал сжечь его труп после смерти, а пепел развеять над морем. Надеюсь, и в Москве придут тоже к определенным выводам, и сожгут труп Ильича, а то он, бедный, часто плавает в соляном растворе, чтоб сильно не издавать ароматы на весь Кремль… Я всем предлагаю разоружиться.
– Мы уже давно разоружились, – заревел зал.
12
Новоявленный слуга народа так разговорился, что Устич уже стал дергать его за рукав и что-то шептать на ухо, но Дискалюк только махнул рукой. Он уже был кто—то, а Устич еще никто. Устич понял это и в отместку крепко надавил ему на больной палец ноги носком сапога.
– Ты что делаешь, бля…? – окрысился Дискалюк.
– Закругляйся, давай. До Ужгорода двести километров, или ты хочешь здесь остаться?
– Я немного поговорю со своим народом и приду. Подожди меня в кабинете Ганича.
– Идет.
