для этого Мавзолея, будь он неладен. Я призову их сплотиться… вокруг меня, как руководителя новой общественной формации. А что тут такого? Пусть это будет своеобразным коммунистическим подпольем, а когда народные массы возмутятся – мы их снова возглавим. Можно ведь за посаженым деревцом ухаживать, но так, чтоб оно никогда не выросло, чтоб корни подгнили».
Этими мыслями Дискалюк поделился с Устичем, и Иван Борисович одобрил его действия полностью.
– Сделаем так, – сказал Устич, – собирай весь аппарат бывшего райкома партии на закрытое совещание, договорись о единстве и сплоченности, а потом приступай к выдвижению кандидатов в депутаты районного, областного совета. Меня выдвини в Верховный совет Украины, себя—в областной совет, а этих двух дебилов Борисова и Мавзолея – в районный совет.
– А Буркелу?
– А кто такой Буркела?
– Он бывший зав идеологическим отделом райкома партии. Молчаливый, скромный, дисциплинированный, все время головой кивает, когда смотрит на вышестоящего начальника. В знак согласия. Мне уже доложили, что Буркела в райкоме прозвали Кивалкиным, потому что он все время кивает головой, со всеми соглашается. Партийных взысканий не имеет, женат, предан делу Ленина и мировой революции. Мне нужен такой человек. Для души. Когда ты несешь чушь, а такое ведь бывает в нашей работе и кто—то глядя на тебя, кивает головой в знак согласия, тебе кажется, что ты говоришь дельные вещи, и это придает уверенность. Ты согласен, Иван Борисович? – Дискалюк ухватился за пуговицу пиджака собеседника и крутил ее до тех пор, пока Иван Борисович не сказал:
– Выдвигай, кого хочешь, теперь ты хозяин в районе.
– А нельзя ли избрать на открытом собрании всех депутатов? Меньше возни. Скажем: мы так решили, значит, так тому и быть. Демократия все же, а? Раньше почти так и было, кого начальство выдвинуло, того и избрали.
– Не получится. После выдвижения и регистрации кандидатур, мы должны идти в народ, надо показаться народу и агитировать его, пообещать всякие там блага, которые конечно же никогда не будут выполнены, потому что обещанного три года ждут.
– А зачем это нужно?
– Дело в том, и это в Киеве придумали, что у каждого кандидата отныне будет соперник. Выборы должны проводиться на альтернативной основе.
– Артирнативной? Фу, какая мерзость. Это пахнет капитализмом. А если мы своих соперников – чик—чик?
– Нельзя этого делать, нас могут разоблачить. Надо искать какой—то другой способ, – загадочно промолвил Устич.– Все отныне придется делать так, чтоб комар носа не подточил. Вчерашние наши враги, капиталисты, которые вдруг стали друзьями, собираются прислать представителей на выборы, чтоб открыто шпионить, представляешь? Потом надо уяснить себе, что мы тоже капитализм строим. Давай, привыкай к этому.
– Мы построим дикий капитализм,
