управиться не только с группой анархистов, но со своим младшим братом, – заверил его Финн.
Кеннеди придвинулся к нему.
– Хорошо. Вы до сих пор занимаетесь экспертизой драгоценных камней?
– Да, меня время от времени просят дать оценку, я провожу экспертизу для частных торговцев.
Зак на минуту задумался.
– Не знаю, слышали ли вы о том, что в Лондоне действует вор-домушник, специализирующийся на краже ювелирных украшений, – после молчания снова заговорил он. – Мы подозреваем, что он связан с анархистами. – Кеннеди кивнул на булавку для галстука. – Эта безделушка была совсем недавно куплена в частном порядке и украдена не больше недели назад.
Финн снова повертел булавку.
– И найдена в кармане анархиста, утонувшего в Темзе, – добавил он. – Возможно, тот, кто продает драгоценности, затем похищает их для новой перепродажи, скажем, где-нибудь на континенте. – Финн убрал булавку в карман. – Это старый трюк, которым не раз пользовались нечистые на руку торговцы.
Зак поморщился.
– Эта версия у нас тоже была, но и она вызывает сильные сомнения.
– А в чем дело? – спросил Харди. – Что с ней не так?
– Вор действует избирательно. Он похищает какие-то вещицы и при этом не трогает многие другие, не менее ценные.
Финн некоторое время задумчиво смотрел на сцену, откинувшись на позолоченную спинку и балансируя на стуле, поставленном на задние ножки.
– Я всегда считал, что вы отдаете предпочтение опере, Кеннеди, – наконец промолвил он. – Почему вы пригласили нас сюда?
Инспектор криво усмехнулся.
– Чтобы взглянуть на приму, выступление которой является гвоздем сегодняшней программы.
В этот момент сцену ярко осветили софиты, и на ней появился конферансье.
– Леди и джентльмены, мадам и месье! Королевская «Альгамбра» рада представить вам приехавший прямо из Парижа театр Королевской музыкальной академии «Феникс». – Одетый в строгий фрак и цилиндр конферансье кивком головы показал на балкон. – На свете нет никого очаровательней этой сказочной птицы!
Зрители проследили за его взглядом, а скрипки, арфы и виолончели в этот момент заиграли причудливую, будоражащую фантазию мелодию.
«Дебюсси», – сразу же определил Финн.
Одинокий луч прожектора выхватил из темноты стройную легкую фигурку девушки, сидевшей на парапете балкона. На ней были тугой корсет и балетная пачка. Девушка встала и, приподняв длинную восхитительную ножку, застыла в арабеске. По телу Финна пробежала дрожь.
«Арабеск», – припомнил он название этой балетной позы.
Девушка запрокинула голову, развела в стороны руки, как будто приготовившись к полету, а затем забила ими, как птица крыльями. В руках она держала разноцветные ленты, которые при плавных взмахах развевались в воздухе.
Оркестр
