это все неправда. Ты так говоришь, потому что тебе обидно и одиноко в чужой стране.
– Это правда. Я больше никогда никому ничего не дам, но сам возьму у каждого столько, сколько смогу.
Мальчишеский запал Пэтси вызвал у Мэри улыбку.
– Ах, Патрик, да ничего подобного. Ты никогда не сможешь так жить. Зачем, ведь ты так молод и так полон жизни. Ты кому угодно понравишься, если только позволишь людям…
Пэтси вдруг не выдержал и жалобно разрыдался. Мэри участливо раскрыла объятия.
– Патрик, милый, иди ко мне. Иди ко мне.
Мэри стояла перед ним, протянув к нему руки. Свободный пеньюар скрывал отсутствие в ее фигуре женственных изгибов. Распущенные волосы свисали до талии, и в золотистом свете лампы она казалась почти хорошенькой.
Пэтси было так одиноко и так хотелось любви, что он подошел к Мэри. Она крепко обняла его, приговаривая: «Ну же, ну же». Словно мать, утешающая ребенка. «Ну же», – еще раз повторила она. Он обнял ее за талию, а она погладила его по плечу.
– Ну же. Не плачь.
Они обнялись. Но как ни были крепки их объятия, они не сливались в единое целое. Тело Мэри оставалось прямым и напряженным. Оно не знало, как расслабиться рядом с телом Пэтси.
Пэтси вспомнил, как он в последний раз обнимал Мэгги Роуз, как прогибалась под его рукой ее тонкая талия и как выгибались бедра. Он вспомнил тот вечер. Он стоял, поставив ногу на каменную стену, а девушка льнула к нему. Он вспомнил, как его бедро сочеталось с изгибом ее талии и как удобно было его согнутой руке обнимать ее тело.
«Когда девушка с парнем так друг другу подходят, – думал Пэтси, – Господь друг для друга их и создал. Зачем, зачем я покинул свою Мэгги Роуз? – Он вздохнул. – А с этой доброй девушкой, которую я сейчас обнимаю, мы никогда друг другу не подойдем», – грустно решил он.
Пэтси затих, и Мэри решила, что он успокоился.
– Я пойду, – сказала она и замешкалась.
Он поцеловал ее в щеку и посветил лампой, чтобы она смогла спуститься с его чердака.
После того как Мэри проскользнула обратно в дом, Пэтси тоже спустился вниз и постоял во дворе. Прислонившись к стене конюшни, он курил трубку и думал о Мэри – какой она была славной, какой доброй и понимающей. Он чувствовал к ней симпатию. Это было почти как любовь. Но тут его настроение резко изменилось. Из-за куста бульденежа вышла Бидди.
– Вот оно как. Значит, мой красавчик передумал насчет подождать до женитьбы, прежде чем заниматься сам знает чем.
– Бидди, уйди, – устало ответил Пэтси.
– Никуда я не пойду, пока все не выскажу.
Пэтси с отвращением посмотрел на Бидди. По ее спине спускалась толстая коса, извивавшаяся растрепанной черной змеей. Креповое кимоно прикрывало плоть, явно не скованную никакой другой одеждой. Кимоно постоянно подрагивало, словно под ним что-то кипело. Пэтси поморщился.
«Интересно, ей не больно оттого, что у нее все там ходит ходуном без корсета?» – полюбопытствовал
