явно что-то беспокоило.
– Но сначала… Сегодня я получил письмо. Оно пришло в участок. – Он застыл на месте, потянулся рукой за спину и вытащил из заднего кармана конверт.
– От кого?
– От матери.
– И чего ей еще нужно?
– Еще? Разве после ее последнего письма не пять лет прошло?
– Что она пишет?
– Не знаю. Я собирался прочитать вместе с тобой.
– Ой, Тимми, да будет тебе. Ты мог прочитать его в участке.
– У нас с тобой секретов нет.
– Знаю. Потому-то мы и живем душа в душу.
– Из Ирландии, – он повертел конверт в руках. – Графство Килкенни.
Голос у Тимоти стал мечтательным:
– Ах, Лотти, я прямо вижу все это перед собой, поля, луга и все такое. И матушкину дерновую хибару, у которой с крыши вечно сдувало тростник, и глиняный очаг, и черный котел на печной полке, и тощую корову с костлявыми курами, и картошку, которую мы выковыривали из земли…
«И, – подумала Лотти без горечи, – свою мамашу, которая раз в месяц выходит на порог и тянет руку за письмом с десятью долларами, что он ей посылает, а от нее с его сестрицей не дождешься ни «да», ни «нет», ни «иди к черту».
Тимми продолжал грезить вслух:
– …И гулянки по деревне, и девицы без корсетов, которые подворачивали подол, чтобы было видно красную нижнюю юбку, с волосами, развевающимися на ветру… – Он вздохнул. – Вот так-то. И я не вернулся бы туда и за миллион долларов.
– Ты будешь читать письмо, – его жену слегка задело упоминание девиц без корсетов, – или повесишь его в рамку?
Тимоти распечатал конверт и прочитал:
– «Высокочтимый сын, я беру в руки перо, чтобы составить сие скорбное послание…»
– Матушка не умеет ни читать, ни писать, – пояснил он.
– Давай дальше! – с недоверием воскликнула Лотти.
– Это написал метельщик Берти. Бьюсь об заклад, он все еще жив! Надо же, ему сейчас должно быть уже лет семьдесят… нет, восемьдесят…
– Будешь читать или повесишь в рамку?
Тимоти принялся читать дальше:
– «…и сообщить тебе, высокочтимый сын, скорбную весть: тот, кто некогда был с нами и занимал возлюбленное место в сердцах наших и кто был всеми весьма почитаем, откликнулся на призыв Всевышнего и пребывает ныне в положении».
– Кто-то умер, упокой, Господи, его душу?
– Пока никто. Дай дочитать.
– «О, лучше бы, высокочтимый сын, нам обоим почить вечным сном на церковном погосте, чем выносить горесть ее положения».
Рыжий Верзила остановился, чтобы смахнуть набежавшую слезу и умоляюще взглянуть на жену.
– Тимми, милый, прочитай его сам, а мне потом расскажешь.
Тимми пробормотал себе под нос еще несколько строк и внезапно испустил звериный рык и выпрямился, все еще стоя в лохани во весь рост.
– В чем дело? – закричала Лотти. –
