попутчик отчего-то неловко покосился на Таню.
– Эти автоматы и правда дурные, буквы заедают, пьяницы сдачу отнимают, – вставила Таня, но кондуктор даже не посмотрел в ее сторону.
– Вам придется доплатить.
– Что? Цена такая же!
– Цена такая же, – вновь вмешалась Таня. – Сколько у вас, дайте посмотреть, ну вот, 88 рублей, и у меня так же! Вот! – но ее билет кондуктора мало интересовал.
– С вас 120 рублей.
– Чего?! – попутчик и Таня воскликнули единовременно.
И тут же в сердцах он достал из кошелька тысячную купюру.
– Вот!
– Меньше нет? – уже заметно тише спросил кондуктор.
– Нет!
– Будем искать… – он в нерешительности отвернулся.
– ИДИОТЫ, – заявил попутчик Тане и встал, готовясь выходить.
Чуть помедлив, Таня, захватив свои авоськи, тоже прошла в тамбур. Былой попутчик стоял первым возле дверей и явно был не намерен обсуждать неприятный инцидент, а жаль, промелькнуло у Тани, ох, а она бы обсудила… Иногда так хочется просто перекинуться с кем-то парой слов, легкий ни к чему не обязывающий диалог. «Смол-ток у нас непопулярен», – вдруг вспомнились ей мужнины слова. Стоп, она что, с ним согласна?..
Выйдя из вагона, она привычной бойкой походкой засеменила вдоль поля, по дороге, обреченной прогнуться под нависающей эстакадой. Тучная и невысокая, с каре из темных густых волос и утонченным лицом, усеянным родинками, полностью несоответствующим габаритной фигуре, она шла размашисто и быстро, как бывало всякий раз, когда она забывалась неприятными мыслями.
Какой он – этот второсортный человек? Где он живет? Во что одет? Она всегда полагала, что, возможно, этот второсортный человек обитает где-то в странах Третьего мира, небрежно одетый, босой, с почернелыми от грязи стопами, голодный и ушлый, он выпрашивает деньги у заезжих туристов – и это существование, это обитание тоже зовется жизнью. Но отчего-то ей… ей было не жалко таких людей, они существовали будто в другом измерении, на другой планете, словом, слишком далеко, чтобы она могла печалиться об их нелегкой доле. И когда однажды Женя, давным-давно, когда Ира еще была под большим знаком вопроса, обмолвился о возможности усыновить азиатского ребенка, она метнула на него полный молчаливого негодования взгляд: как можно такое предлагать? С тех пор никто больше не рисковал припоминать этот эпизод (а может, его и не было вовсе? Все, что случилось так много лет назад, теперь казалось не более чем вымыслом).
Но отныне все перевернулось, будто, всю жизнь полагая, что земля плоская, она с удивлением обнаружила, что земной шар оказался круглым, и второсортными людьми из третьесортного мира стали ее соседи по Луговой, включая и ее саму. Ибо, если (не дай бог!) из-за этой эстакады накроется все ее фермерство, кто это покроет? Ответ был слишком очевиден.
Впрочем, она всегда чувствовала, что этим все
