в настоящее время.
День за днем она пыталась восстановить события трехлетней давности. В тот год по радио с утра до ночи звучали стихи Пушкина вперемешку с призывами расправиться с врагами народа. Отца демобилизовали. Динэра вспомнила, как он отпарывал с гимнастерки знаки отличия военврача 1-го ранга. Из академии он перешел на работу в обычную районную поликлинику, невропатологом.
Теперь он больше времени проводил дома. По вечерам сидел с девочками на диване, читал наизусть своего любимого Некрасова. «Плакала Саша, как лес вырубали… Не деревья, а люди… Трупы деревьев недвижно лежали… В ком не воспитано чувство свободы, тот не займет его; нужны не годы – нужны столетия, и кровь, и борьба, чтоб человека создать из раба…» Слова отец произносил тихо и твердо.
Последнее лето, проведенное ими вместе, опять стало временем всенародного ликования: Чкалов совершил свой знаменитый беспосадочный перелет через Северный полюс в Америку. Вместе с отцом девочки ходили на площадь Урицкого, где был большой праздничный митинг, посвященный этому событию: макет самолета с надписью на фюзеляже «Сталинский маршрут», ликующая толпа, портреты вождей и летчика Чкалова, песни… Динэре казалось, что отец участвует в общей радости, на глазах его она видит слезы и думает, что скоро все объяснится, обидчики отца поймут свою ошибку и жизнь войдет в прежнее надежное русло.
Осенью начались долгие телефонные разговоры, после которых отец быстро-быстро ходил по комнате, а однажды остановился, протянул перед собой руку и сказал: «Пусть бы лучше пальцы жгли, чем пытать своими вопросами».
…Динэра смотрит на огонь. Это помогает сосредоточиться и вспомнить главное. Она знает: было среди того, что отец читал им с сестрой в те последние осень и зиму, что-то главное, прочитанное совсем специально… Специально для нее, Динэры. Теперь ей кажется, что это были строки из пушкинской «Полтавы». Нет. Не кажется… Так и было… Она видит, как наяву, их обеденный стол, круг света под абажуром, сцепленные на скатерти руки отца и слышит его голос, произносящий слова Кочубея о чести: «Клад этот пытка отняла…»
Она встает с кресла, почти машинально берет с полки книгу, читает, и вдруг понимает, какие слова были на самом деле самые важные, и сердце ее сначала останавливается, а потом начинает колотиться с бешеной силой. Это похоже на озарение. Вот для чего отец читал тогда «Полтаву»! Он хотел, чтобы и до его дочери дошли слова, обращенные к дочери казненного Кочубея: «…ты не в пустыне… ты знать должна…»
Отчаянье душит Динэру. Она винит себя в слепоте, в преступном непонимании происходящего. Мысль, что она сама впустила в дом людей в фуражках с синей тульей, приводит ее в ужас. …Был вечер, семья только отужинала, когда раздался звонок, и она, младшая, побежала открывать. Вошли трое военных, с ними двое соседей-понятых. Соседи смущенно стояли в стороне. Отец молча наблюдал за происходящим.
Один из военных достал из буфета
