гремят; только последний зашёл – запер всё войско на кладбище. С командиром остались один на один. Тот не струсил, выпрямил усы и в драку, и тут…
За надписью «Армагеддон» стучали кости, восставали скелеты, солдатики ломились в закрытую дверь, как от огня, пока не затихли. Склепотрясение длилось не дольше выпитой чашки кофе. Вернувшаяся тишина подточила дух командира: рапиры обмякли, потупились.
Впервые в жизни не смог прихлопнуть таракана. В склеп вошли вдвоём, чуть ли не в обнимку. Картина «Зверодревы убивают армицефалов» исчезла, как и войско усачей. Эпическое кладбище превратилось в банальную гору костей. Пока соображал, что произошло, командующий взял след, запетлял ищейкой, шмыгнул разгребать кости. В черепе древольва, как в клетке, застрял переломанный, но живой солдатик. Командир с подопечным трогательно переплели усики, обнялись, неслышно поговорили, совсем, как люди. Старый занялся распилом черепа. Кость по твердости не уступала камню, ногопилы затупились, но до освобождения было далеко.
– Откуда вы взялись на мою голову? – размахнулся, ударил древком по треснувшей кости, пленник выпал.
Оторопевший командир, лупал глазками, потом, осмелев, по-приятельски сжал усиками локоть.
– Ты понимаешь?
Под занавесом ресниц блестел ужас. Он кивнул… Я выронил копьё. Подозрения, что в университете чего-то недоговаривали, становились навязчивей. С того дня, как я угодил в капкан Глена Уркхарта, трижды приходила мысль, что стезя образования рано или поздно заведёт науки в тупик. Командующий одним кивком подтвердил, энтомологи – дармоеды, а я за двадцать минут узнал о тараканах больше, чем все ученые за тысячу лет. Проблема в том, что их напрочь не слышно. На помощь пришёл освободившийся пленник, бодро прибежал, будто ноги никогда не ломались, протянул в усах какую-то кость.
– Благодарю. Славный подарочек, – не знал, что за свободу можно отплатить мусором. Впрочем, какая судьба – такие ценности, безделушка не впечатляла, сразу выбросить как-то неудобно, сунул в карман. Тараканы переглянулись, но смирились, ведь объяснять бесполезно.
Перебросившись парой фраз, вояки расстались. Старик откланялся, прихватив родичей, скрылся в дымоходе. Молодой остался со мной, принял позу охотничьей собаки, ожидая распоряжений. Это начинало нравиться.
– Что здесь произошло? – попытался выяснить, как только мы остались одни.
Солдатик таксой побежал вперед, огибая препятствия, призывал следовать за ним. Подошли к бронзовому барельефу с мудрёным орнаментом, огромному, как «Брак в Кане Галилейской», картина такая. Провожатый встал на задние лапки, неистово забарабанил.
– Прямо, как я в Бастилии. Ну-ка подвинься, – древко простучало искусство, за металлом чуялась пустота. – Видишь, закрыто. Приём товара или обед.
Разгневанный малец не унимался, царапал металл, бегал вверх-вниз, рвался внутрь.
– Пойдём, – я погладил панцирь, – хм, хватит
