от окисла латунных гильз, немного капсюлей в квадратной коробочке. В ржавой консервной банке нашлось с пригоршню крупной дроби. – Такой картечью не по уткам, а по волкам только стрелять, пошутил кто-то из охотников.
Для зарядки патронов оказался деревянный точёный навойник с металлической головкой, в которую вворачивалась игла для выбивания стреляных капсюлей. А самое главное, как нам сказали, – нашлась раздвижная мерка с делениями для чёрного пороха и металлическая вырубка для пыжей, на что сразу пустили принесённый хозяином с чердака старый валенок. В работу по зарядке нам патронов с весёлым энтузиазмом включились все охотники, ведь почти все мужчины в душе наставники и воспитатели.
Для нас получился очень полезный наглядный урок. Даже проблему дроби решили очень просто, – двое наших наставников разрядили по несколько своих патронов с «мелочёвкой».
Уже к обеду поболе десятка заряженных патронов красовались на столе, сверкая отчищенной латунью. Берданку тоже почистили, смазали, и даже ржавый затыльник ложи брат отдраил наждачной бумагой. Как ни рвались мы «в бой», испытания назначили на послеобеденное время.
К берегу озера, где решено было проводить стрельбы, отправились все, не удержался даже виновник этой суматохи. Он даже прихватил с огорода старое ведро на роль мишени. Сначала сделали несколько выстрелов с разных расстояний, чтобы посмотреть, на сколько берданка «берёт». Брала она, как оценили специалисты, лишь на двадцать пять-тридцать метров, хотя мне после рогатки, с которой я пытался охотиться по ленинградским паркам на мелких птиц, и это расстояние казалось огромным. Затем дали выстрелить по мишени каждому из нас с расстояния, с которого «берёт», после чего ведро стало походить на дуршлаг. Оставшиеся патроны решили приберечь до вечера, попытать счастья в стрельбе по настоящим мишеням – уткам.
А вечером этих патронов хватило всего на пять минут. На зорьке, при сумеречном освещении нас сразу попытались учить стрелять влёт, что надолго отбило у меня веру в себя как в стрелка и в стрельбу по движущимся мишеням…
Охотники уехали, а мы остались в тоске, хотя и с ружьём. Заряженных патронов больше не было, осталось совсем немного пороха и старый валенок на пыжи. С трудом выбили из гильз стрелянные капсюля, с величайшей осторожностью вставили новые, нарубили в запас войлочных и картонных пыжей, – всё, дальше делать было нечего, и брат сказал, что надо ехать в Ленинград. Это было не простым делом. Десяток километров с сомнительной возможностью попутки до станции Перккиярви, а там – редкие поезда до Ленинграда, но другого выхода у нас не было, мы уже заразились охотой. С трудом выпросили у матери немного денег, составили целый список, что попытаться достать у знакомых ребят, и брат отправился в путь. Мать отнеслась к нашему новому увлечению на редкость спокойно, видимо, решив, что это лучше, чем таскать в ленинградскую квартиру всякие военные боеприпасы и оружие. А тут всё-таки под присмотром взрослых.
Брат вернулся через два дня нагруженный
