Он знал, что эта женщина родом из края, где у принцесс есть традиция съедать своих любовников. Он вспомнил китайскую легенду про бессмертных существ, которые под видом молодых девушек способны высасывать из тела воина мед поэзии. Теперь Ирена казалась ему паучихой, которая растворяет его слюной своей ведьмовской женственности, делает его пригодным к употреблению, делает его «парнем Ирены», готовым к употреблению.
Каждый вечер, словно некие четки, Яков перебирал кабалистический бисер нот. Где пошло искажение договора? Из головы Афродиты, раскроенной модой, вышла не только голая Ирена в голландских чулочках. За нею посыпались всяческие несчастья, которые полчищами пауков подрывали его шаткую и без того уверенность в вещах. Он открыл ящик Пандоры.
За что постигло горе Эпиметея, как не за то, что позавидовал он брату своему Прометею, ибо Господь принимал жертву брата, а его – нет? Узел болевых взаимозачетов запутался, затянулся, и Яков почувствовал, что застрял шеей в петле.
Асфиксия вызвала галлюцинации.
Панический испуг перед сближением с паучихой периодически вынуждал его мимикрировать под сухой листик и не отвечать на ее мейлы, сообщения и звонки.
Подражая некоторым скорпионам, иногда он приглашал ее на танцы.
Чем дольше длились их отношения, тем меньше разницы между людьми и насекомыми он видел.
Закралась мысль, что тайное обучение кабалистике и алхимии – все это фантазии его воспаленного воображения, а сам он – безнадежно психически болен, и что вся его экзегетика и герменевтика музыки – обман.
Испугавшись этих мыслей, Яков сбежал от самого себя в Киев, надеясь, что никто не заметит пауков у него под пиджаком. «Нет, это не я! Я не мог себе выдумать всего этого, это не может быть всего лишь больной фантазией!»
Яков понимал, что музыкой сфер в Кракове он причинил серьезный вред тонкому инструменту своего сознания, и теперь с этой раскроенной (второй, внутренней, до которой никому нет дела) головой нужно что-то предпринимать.
И он поехал в Киев.
Итак, ты – Ирена.
Я убежал, а ты осталась. Жертва и убийца поменялись местами.
Ты – названивала мне по вечерам, и я заранее знал, что сейчас ты будешь плакать в трубку, подвывать что-то по-шведски, по-французски уговаривать меня вернуться, угрожать, что порежешь вены в ванной под музыку Бьорк.
Я – перестал отвечать на твои письма.
Через месяц Ирена написала эсэмеску, что она продолжает плакать каждый день и что у нее задержка. Я погрузился в музыку для рекламы и шутки с коллегами.
«Я ошиблась, – пришла эсэмеска на следующий день. – Я лишняя в твоем космосе». Я вышел на балкон, где накуривался травой отдел культуры из журнала новостей – их офис был этажом выше. Там пришла еще одна эсэмеска: «Мое тело не принадлежит мне. Я не могу отказать никому, потому что все они – ты. Через них я соединяюсь с тобой».
Мои руки задрожали. Я ощутил тошнотворную
