наивной девчонкой, а ты, кобель, ты сломал мою жизнь, ты сделал из нее ад, ты – ничтожество! Но я вынуждена терпеть все это ради наших детей…» А дети чуть подрастут и запустят свои острые зубки в мою постаревшую уже плоть, и будут сосать и без того жидкую кровь. И тогда вершиной наслаждения для меня станет надеть дырявое трико, прикрыть плешь картузом и слинять на часок – другой к пивнушке, чтобы, пустив скупую мужскую слезу в кружку, пожаловаться на судьбу – злодейку старинным приятелям… Ну, как? Разве стоит так уж спешить изменять свою жизнь?
Жанна весело рассмеялась.
– Ты утрируешь, Петя! Все на самом деле далеко не так уж и мрачно, и в браке есть свои положительные стороны.
Я отметил это ее «Петя»: прекрасный знак, переходим от первого этапа знакомства к стремительно развивающимся дружеским отношениям! В темном конце туннеля замерцал неяркий пока еще, но манящий свет…
– Неправда, я уверен, что именно со мною так и будет!
– А профессия журналиста – она какая? – не стала дальше спорить она со мной.
– Какая? – не понял я.
– Опасная?
– Она, прежде всего, интересная. Может быть, порой и опасная, но я не задумываюсь над этим никогда, ведь и на самолете летать опасно, но никто же лишний раз не думает об этом, просто покупают билет и летят. А уж кто действительно боится полетов, тот просто едет поездом. Вот и вся арифметика моей профессии. Я просто всегда хорошо делаю свое дело, не могу иначе. Стараюсь никогда не сдаваться и не идти на поводу у обстоятельств. Я воспринимаю жизнь как игру в шахматы – многогранную, непредсказуемую, в которой всегда найдется этакий «ход конем», изменяющий течение всех последующих событий…Утомил своей философией?
– Ну что ты? Не часто ведь приходится беседовать с героем нашего времени. С ума сойти! Я сейчас, здесь, в свои двадцать пять лет сижу и воочию беседую с живым Петром Орловым, неутомимым, веселым, легендарным журналистом. Фантастика!
– Ой – ой – ой! Ты вгоняешь меня в краску, а мужчинам не полагается краснеть! – в самом деле несколько смутился я – слова девушки звучали так искренне и бесхитростно, что все услышанные ранее похвалы показались вмиг лицемерными и пустыми. – Будет лучше, если ты запомнишь меня просто классным парнем! Этаким болтуном, приехавшим в этот благодатный край спасти от смерти юных мальчишек.
– Ты ведь спасешь их, честное слово? – с надеждой в голосе спросила Жанна, вмиг становясь серьезной. – Знаешь, если снова повторится этот массовый суицид, я буду чувствовать себя всю оставшуюся жизнь несчастной, бесперспективной клушей! Я поклялась, что никогда больше не буду заниматься детской психологией! Что я за психолог, если вокруг меня станут умирать дети, а моя роль будет сводиться лишь к тому, чтобы фиксировать на бумаге все эти случаи и опускать глаза, чтобы не видеть горя несчастных матерей! Ты ведь не бросишь это дело, обещаешь?
В ее словах было столько горячности и юного максимализма, что я тут же поспешил
