зажёг новую лучину. Гришку одолевала дрёма; матушкин голос привычно убаюкивал. Таинственные тени замерли, ветер задувал в слюдяные окошки. Пламя колыхнулось, тени двинулись; Гришка погружался в крепкий сон. Ему казалось, что кто-то прискакал к их избе. Гришка вышел во двор и увидел на белом коне огромного богатыря с чёрной бородой в ярком кафтане с золотыми пуговицами. У богатыря из тёмных глаз сыпались искры. Он кивнул Гришке и позвал своей ручищей сесть в седло. Гришка оглянулся, а избы-то нет! Вокруг боярские дети смеются над ним: он босой и в одной рубахе стоит по колено в снегу. Тогда Гришка кинулся было к богатырю, да снег глубокий выбил его из сил. Гришка упал в сугроб и не может подняться…
Глава 7
На Нижнем Дону к середине марта лёд почти сошёл. Холодная река текла полноводно, замирая на излучинах и протоках. Сырое марево струилось над берегами, сгущалось в перелесках и растворялось в журавлином крике над бескрайними степями. Терновник уже зацвёл, но по балкам и в низинах местами лежал тяжёлый синий снег.
С правого берега – где холмы подходили к самой воде – открывался вид на широкую пойму реки, на звонко-звучные донские просторы. Туда был устремлён взор Степана Разина. Он стоял на крутом берегу в окружении молодцеватых казаков. На них были дорогие парчовые кафтаны, широкие шёлковые шаровары и сафьяновые сапоги. На голове у лихого атамана красовалась высокая баранья шапка с самоцветами, за широким поясом с кистями – позолоченная сабля.
– Гей, други! Воля казацкая вокруг!
– Чуем, батько!
– Пора готовить челны12. Плыть на Волгу!
– Что задумала твоя светлая головушка, атаман?
– А соберём нынче круг13, да вместе решим, есаулы.
– Добре, атаман.
Казаки отошли от берега к лошадям. Атаман остался в одиночестве, призадумался, глянул в небеса, увидал диких уток, да крикнул им:
– Гей, утки! Гей, не-е-бо-о!
Громовой голос всколыхнул донские берега. Над рекой поднялись казарки и вместе с раскатистым эхом понеслись прочь в белесые дали.
– Эх, други! Мне бы крылья, умчался бы в степную высь! – сказал атаман, вскакивая в седло.
– Нас хочешь бросить, батько? – засмеялись есаулы.
– Когда бояр да воевод посудим и дадим народу волю казачью, тогда улечу, соколы мои!
– Добре, батько, мы с тобой!
– Гей, други! Го-о! – атаман стегнул плетью и погнал своего коня. Грива конская мельтешит, топот копыт раздаётся, будто стучит сердце донского берега…
На юге в сизой дымке скрывались светлые крыши казачьего поселения – Кагальницкого городка, обнесённого деревянным тыном14. Вдоль плетня журчала талая вода, пробивалась зелень сабельника, клейкая ольха распускала почки.
Верховые казаки миновали дозор, невысокие сторожевые башни, казацкие курени15, построенные без какого-то видимого плана, и спешились возле дома атамана. Казацкая вольница гудела и шумела, как
Челн – небольшая лодка, выдолбленная из ствола дерева
Круг (казацкий) – общий войсковой совет казаков, высший орган самоуправления.
Тын – забор.
Курень – жилой дом в казацких станицах.
