противен, я не хочу больше лежать с тобой в одной кровати. Ты предатель, изменник. Звони своей черноволосой цыганке, и пусть она удовлетворит твою необузданную похоть. Я больше не ревную тебя ни к кому. Я тебе отныне чужая и ты мне …чужой.
Последнее слово она произнесла с хрипотцой, будто выталкивала камушек с острыми углами из горлышка.
– Солнышко, тебе вредно так расстраиваться. Поверь, меня трудно вывести из себя, тем более я знаю, что ты неважно себя чувствуешь. Если б ты, будучи здоровой, полноценной женщиной говорила со мной так дерзко и несправедливо обвиняла меня в том, в чем я не виноват совершенно, я бы возмутился очень сильно и, может быть, отшлепал бы тебя по мягкой точке, а так…, ты только сама себе вредишь.
Борис улыбался при этом совершенно трезвой улыбкой, он все равно чувствовал себя победителем в этом неравном поединке. Это и злило и обескураживало Люду.
– Конечно, если бы я была здоровой и полноценной женщиной, я бы никуда не уезжала, и тебе не приходилось бы никого приводить в нашу спальню. Это ясно, как божий день. Но ведь есть же что-то выше похоти, не так ли, дорогой мой муженек? Уж если ты не сумел дождаться, надо было делать так, чтоб комар носа не подточил.
– Дождаться – кого? Ах, извини, я не то хотел сказать. Я хотел сказать: дождаться чего? Мне нечего было дожидаться: у меня, кроме тебя и моей работы, никого больше нет, поверь.
– Верится с трудом. Но, ты не обращай на меня внимания: я сама себе противна. Я нервничаю не столько из-за того, что уличила тебя в измене, а потому что я не могу заменить… эту черноволосую цыганку, образ которой не покидает мое воображение.
– Почему не можешь? у тебя вырезали матку и наложили швы на твое запретное место?
– Нет, ничего такого не было. Просто мне кажется, что вопрос нашей близости надо отложить до моего полного выздоровления. Я сейчас обледенелое бревно, каждая клетка моего организма скорбит оттого, что она бессильна и находится в подавленном состоянии.
Борис присел у ее ног и, запустив руку под халат, стал поглаживать ее стройные ноги и дошел до бюста.
– Ты ничего не чувствуешь?
– Немного щекотно, но не более того. Значит, я еще не совсем труп. Я полутруп и только мучаю тебя и себя тоже. Лучше будет, если я уеду на какое-то время. Мать говорит, что у нее много знакомых в городе, которые используют нетрадиционные способы лечения больных, в том числе и больных сахарным диабетом. А ты…, как получится, только, чтоб я ничего не знала. В данном случае сладкая ложь лучше горькой правды. Если я выздоровею, мы начнем новую жизнь, не так ли? Я хочу на это надеяться, я буду жить этим.
– Мне тяжело будет без тебя, но ведь есть что-то, что не зависит от нас. А что касается моего поведения здесь, не думай об этом. Я не из тех, кто не может ни дня прожить без женской юбки. Думай о том, как бы ты вела себя, будучи на моем месте, и тогда
