своя, хоть и не самостоятельная, но отдельная от родительского крыла жизнь. Помню, как я была рада, что в общажной комнате не было телевизора. Утро начиналось в тишине. Все четыре девочки вставали угрюмыми и невыспавшимися – какие разговоры, тут даже музыку слушать не хотелось.
Тихое утро, молчаливый завтрак – сонное царство продолжалось до выхода из общаги. Свежий воздух приободрял, и только потом мы начинали просыпаться.
Это была теперь новая жизнь, где не стало смертей и взрывов, «Ящура» и «Свиного гриппа», цунами, горящих сёл и наводнений, школьников с автоматами. Мы не смотрели телевизор, а читали Уайльда, Шекспира, Маркеса, Достоевского, Гоголя, Белинского, Лихачёва.
С годами мы становимся черствее и не так ранимо воспринимаем информацию извне. Фильтруем и пропускаем через нутро бесконечный поток несчастий и благодарим судьбу, что это случилось не с нами. Как бы жестоко ни звучало, но это так… Ведь самое главное и самое ценное – это жизнь. А уж с телевизором или без, решать каждому.
Только самое важное
Художник стоял на зелёном склоне. Вниз уходило поле. Енисей вдали казался свинцовым, он переливался на солнце и уносил свои ледяные потоки куда-то далеко на север. С улицы Набережной мы с Таней сбежали немного вниз и остановились за спиной мужчины.
Он писал картину и не отвлекался на нас. Было вполне очевидно, что отразится на холсте – река, поле, лес на другом берегу. Очень примитивный сюжет, как показалось тогда нам. Это место не особо радовало видами. Что скрывать – куча мусора слева, коровьи лепёшки справа и перекопанная двойная колея от гусеничного трактора вдали.
– Интересно, что именно он будет рисовать? – с улыбкой шепнула Таня.
– Только самое важное, – вдруг произнёс художник и мазок жирной каплей лег сбоку на холст. – И не рисовать, а писа-а-а-ать, – задумчиво произнёс он и вытер кисть об испачканную красками тряпку.
Помявшись на месте, мы сбежали вниз и сразу же забыли встречу с художником. На берегу реки кем-то был оставлен костёр. Огня уже не было, но от красных угольков еще шел белый дымок. Рядом валялась обёртка от шоколадки, я бросила её в костёр. За 20 секунд костёр «съел» мусор и попросил ещё. Долго ждать не пришлось, в его раскалённую пасть полетел чей-то окурок, носок, шнурок и прочая «еда», которую наш «товарищ» смог бы «поглотить». Незаметно для нас берег остался без «еды» и тогда мы кинули туда сухую черёмуховую ветку, не ветку даже, а целый куст, весь объеденный уже, без единой ягодки.
– Надо же было додуматься сломать целый куст и притащить сюда, – поразились мы, а тем временем черёмуховые ветки уже разгорелись.
Так просидели мы у костра до захода солнца, залили его водой из ладошек и пошли домой. Художника уже не было, но мы этого даже не заметили, будто вовсе его не встречали сегодня.
На следующий
