style="font-size:15px;"> Детский мозг начинал переваривать сказанное, и слёзы в этот момент переставали течь. А потом понимала, что нет смысла ныть, папа хоть и недалеко уехал, но мотоцикл я точно не догоню.
Дед, убедившись, что я перестала лить слезы, молча шёл в дом, а я следом. Шаркая домашними тапками по полу веранды, он оглядывался и, убедившись, что я иду следом, ухмылялся и издавал звук, напоминающий кряканье утки… Я повторяла за ним, дразня, но он не злился. От этого мне обычно становилось скучно, и я крякала ещё раз. Дед вздыхал и заваливался на кровать.
– Всё, сон-час, иди в зал, ложись на диван.
– Я не маленькая, чтобы спать днём, – обиженно протестовала я.
Дед опять крякал. А я от безысходности шла в зал, крякала там и глазела в стекло серванта, разглядывая коллекцию необычных пепельниц в виде лаптей, туфель, сапогов, ежиков и много еще чего.
Но что самое интересное, дед был художником. На стенах висело не мало его работ. В основном это были пейзажи, портреты и репродукции картин знаменитых художников. Больше всего мне запомнилось две картины: «Три богатыря» – репродукция всеми известной картины Васнецова. И один пейзаж. Картина с этим пейзажем висела в зале над диваном. Я ложилась и часами перед сном её могла разглядывать. На ней изображалось поле, дорога, уходящая вдаль, и лес.
– Дорога от парома до Момотово, – выйдя из комнаты, сказал он.
– Это, по которой мы ехали, что ли?
– Что ли.
– М-м-м-м-м-м, красиво…
– Что бы ты там понимала, – приглушенно смеясь, сказал он.
Чувствуя, что дед в хорошем настроении, я опять начинала крякать, а он вертел головой и, махая на меня рукой, уходил курить на крыльцо.
Зрение уже было не то, и дед сложил все свои краски и кисти в сарае. Добравшись как-то до этого сарая, мы с братом пооткрывали все краски и изрисовали стены. Через пару дней баба Аня зачем-то пошла туда и ахнула.
– Дед, там кто-то красками все стены сарайки перепачкал, это не ты? – лукаво и преднамеренно громко, чтобы слышали мы, говорила она ему.
– Не я, не я… – уставшим голосом отвечал он.
А мы вжимались в стулья и опускали стыдливо глаза.
– И не вы? – обращалась она тогда к нам.
– Не-е-е-е, не мы, – в один голос рапортовали оба. Глаза начинали бегать и сразу как-то хотелось исчезнуть или переместиться в другое место, подальше от них и этого разговора.
А вечером дед открыл замок и зашёл в другой сарай, дверь которого была всегда закрыта от нас. Там стоял красный двухколесный мотоцикл. Он выкатил его во двор и, пока что-то искал, мы успели понажимать на все кнопочки и рычажки на руле. Выйдя из сарая с пакетом, дед засунул в него руку и вытащил какой-то серый футляр. Это оказались масляные краски с кисточкой в выемке, которые очень вкусно пахли.
– Этими красками я и писал картину, что над диваном висит, – улыбаясь, произнёс
