Они смешивались долгие годы, сгустившись в конце концов до стойкого гостиничного духа. Перелыгин в полудреме вспоминал, как весь год его грызла тоска, и он несколько раз видел сон, в котором, стоя на вокзале, глядел вслед огням уходящих поездов…
Осторожный стук отвлек его. В приоткрывшуюся дверь просунулся якут, одетый в серый помятый костюм. Его брюки, заправленные в оленьи торбаса, нависали у колен, напоминая казацкие шаровары. Лицо отдавало свекольным оттенком и хранило следы крепкой выпивки. Он боком протиснулся дальше, не открывая дверь до конца, будто прятал кого-то с другой стороны, остановился у стола, поздоровался. Перелыгин сел на кровати.
– Тут портфельчик красный где-то остался, ага, – виновато сообщил незнакомец. – Не видал?
– Смотри, – равнодушно махнул рукой Перелыгин, подумав, что даже не заглянул ни в тумбочку, ни в шкаф. Его дубленка, длинный красный шарф и ондатровая шапка лежали на стуле у стола, рядом стояли чемоданы.
Незнакомец обошел стол, открыл тумбочку – от него, как палкой, бил стойкий дух, – посмотрел по углам, под кроватями, приоткрыл шкафы.
– Может, дежурная знает, – предположил, отворачивая нос, Перелыгин.
Незнакомец посмотрел на него, осмысливая слова, тяжело вздохнул и вышел, ничего не сказав.
«Хоть проветривай», – скривился Перелыгин, ложась на кровать, но дверь тут же отворилась, уже без стука. Якут вернулся, на этот раз в сопровождении коротко стриженного седого человека, с таким же свекольным лицом. Перелыгин недовольно сел. Не замечая его, оба деловито обошли комнату, заглянули под кровати, в шкафы и, окончив осмотр, уставились на Перелыгина. На их лицах проступила озабоченность.
– Что человека беспокоите? Сказали вам, нет ничего! – вошла дежурная. – Вы извините, – обратилась она к Перелыгину, – они здесь всю ночь гуляли. Сами не знают, что ищут, извините, – повторила она, выталкивая непрошеных гостей.
– В портфеле заначку небось спрятали? – улыбнулся Перелыгин.
Седой резко, как от удара, дернулся, обернулся.
– Деньги, – сокрушенно покачал он головой, – много. Может, в милицию позвонить? – Он вопросительно помолчал.
– Давай-давай, звони, – подтолкнула его в дверь дежурная и повернулась к Перелыгину. – Слушайте вы их! Водку потеряли. Больше не придут. А лучше – запритесь.
Перелыгин не обратил внимания, не заметил, как родился, заполнил вокруг себя маленькую ложбинку, перетек через край и побежал по этой земле тоненький родничок его новой жизни. Он поставил на тумбочку пепельницу, закурил сигарету, прилег снова. Через минуту рука с сигаретой расслабленно свесилась с кровати. Перелыгин закрыл глаза, погружаясь в уютную темноту, и только в последний момент краешком ускользающего сознания успел почувствовать выпавшую из руки на ковер сигарету. Он резко перегнулся, ища ее возле кровати, – прямо под ним лежал малиновый портфель.
Намерение
