на гостя.
– Погоди, – придержал его Перелыгин, – тут такое дело…
– Его с тобой поселили? – перебил Алпатов. – Мы весь номер оплатили, мудрит гостиница, сейчас выселим.
– Да нет, тут другое. – Перелыгин повернулся к назойливому визитеру. – Какого цвета портфель, говоришь?
– Красный такой, – развел тот руки.
– Ха! Он же лыка не вяжет, одевайся, – заторопил Алпатов. – А ты… – Он похлопал гостя по плечу. – Отдыхай, завтра поговорите.
– Подожди, – остановил Перелыгин, – сейчас такое увидишь.
Алпатов, с любопытством переводя взгляд с одного на другого, присел возле стола.
– А в портфеле что? – Перелыгин подошел к кровати.
– Деньги были.
– Сколько?
– Много. – Незнакомец почесал затылок.
Казалось, он начал приходить в себя, свекольного цвета круглое лицо побледнело до розового.
– Ты кто? – спросил Алпатов.
– Семен, пастух, в отпуск летим, а денег нет.
– А сколько было? – опять спросил Перелыгин.
– Много… – Семен покачал головой. – Сорок две тысячи. Очень много, однако.
– Сколько? – Под Алпатовым затрещал стул, над оправой модных очков на лоб взметнулись карие глаза. – Чего он несет?
Перелыгин с хитрой улыбкой поднял покрывало и поманил Семена. Тот заглянул, посмотрел снизу на Перелыгина и с кошачьей проворностью плюхнулся на живот, сунув под кровать руку. Вскочил, поставил портфель на стол, раскрыл его, отшатнулся, будто увидел там не то гадюку, не то гранату с выдернутой чекой, метнулся из комнаты.
– Вот это номер! – увидев обмотанные веревкой пачки, воскликнул Алпатов.
Вбежал Семен, с большим ножом в руке, за ним – седой.
Комично-деловито, не обращая ни на кого внимания, Семен выхватил из портфеля перевязанную стопку, перерезал веревку и, отделив банковскую пачку сторублевок, с детской искренней улыбкой во все круглое, скуластое лицо протянул Перелыгину, второй рукой хлопая его по плечу. Седой стоял рядом и радостно колотил его по другому плечу. Из их узких черных глаз, от удовольствия ставших совсем щелочками, словно из амбразур сыпались счастливые искры. И оба повторяли уже знакомые Перелыгину слова: «Хороший, очень хороший человек!»
Перелыгин почувствовал себя неловко.
– Убери-убери, – строго приказал он Семену.
Но тот упрямо замотал головой и смешно замахал руками.
– Не обижай людей! – громко сказал Алпатов. – От благодарности не отказываются. – Он взял у Семена пачку и сунул Перелыгину в карман. – Пошли!
Они шумно прощались, пока в дверь не заглянула дежурная. Седой под мышкой держал расстегнутый портфель, Семен с ножом в одной руке, другой обнимал Перелыгина, все громко смеялись.
