Тем временем на пол плюхнулся новый звенящий клубок.
– Надевай, майор, сокол наш, – послышался голос Кузьмича. – Ты не бойся, у нас погулять и означает – погулять. Таежным воздухом подышите, потом в баньку сводим. Только ты уж их не скидывай, как факир в цирке, а то мне сердце вещует, что женушка у тебя таким фокусам не обучена, и потому ничего толкового у тебя пока что и не выйдет…
Плюнув, Мазур слез с нар. Оковы весили килограммов десять и движения стесняли изрядно. Кузьмич зорко таращился, наблюдая за этим фантасмагорическим одеванием – и, когда в кандалах оказались все пятеро, дверь тут же распахнулась.
– По одному подходите, гости дорогие, – позвал старик.
Мазур пошел первым. Там стоял незнакомый жлоб, здоровенный, как все здешние, и, подобно всем уже виденным, одетый то ли купеческим приказчиком, то ли справным мужиком, собравшимся в церковь или на ярмарку. Он ловко пристегнул наручниками цепь Мазура к другой цепи, потяжелее, а потом одного за другим присовокупил к этой цепи и всех остальных. Оглядел дело своих рук не без удовольствия, отступил на шаг и скомандовал:
– Шагайте на двор, господа гости!
Странная процессия двинулась, звякая и погромыхивая. Было не то чтобы мучительно, но непривычно и унизительно. То и дело кто-то наступал на цепи, останавливая шествие. Мазур оглянулся через плечо – Ольга крепилась, старательно держа одной рукой общую цепь, другой подхватив ножные кандалы. Кузьмич шел впереди, мурлыча под нос что-то тягучее, вполне возможно, церковное. На крыльце обернулся:
– К телеге шагайте, милые. Повезем вас, как бар, не бить же ножки полверсты?
Метрах в десяти от крыльца стояла знакомая повозка – и возница, тот же самый, сидел с равнодушным лицом опытного кучера, возившего на своем веку самые неожиданные грузы. Когда пятерка под лязг и звон плелась к нему, мимо прошла женщина лет сорока – с простым русским лицом, в черной юбке до пят, синей кофте в белый горошек и сером платке. Несла она большой глиняный горшок с мукой, и от ее взгляда у Мазура мурашки побежали по спине – именно потому, что этот мимолетный взгляд был начисто лишен и неприязни, и любопытства, да и каких бы то ни было других эмоций. Столь привычно и равнодушно сам Мазур прошел бы мимо фонарного столба или газетного киоска – каждодневных деталей быта… Кое-как взобрались и расселись, свесив ноги. Кузьмич ловко запрыгнул на высокую повозку, оказавшись рядом с Мазуром – крепок был, сволочной старичок, надо признать, ни следа дряхлости…
Из-за соседнего строения, больше всего смахивавшего на амбар, выехали двое всадников – бритый Степан (бросивший на Мазура злой взгляд) и незнакомый усач. Двинулись следом за повозкой, как конвойные.
Прежние караульщики распахнули ворота, повозка выехала с заимки, но повернула в другую сторону – стала пересекать долину в самом широком месте. Там тоже оказалась колея – но не столь накатанная, как та, по которой вчера везли Мазура с Ольгой.
Утро и в самом деле выдалось прекрасное, небо было ласково-синим,
